Наконец, поговорил с заместителем председателя совнархоза. Заместитель сказал твердо: образец утвержден не будет. Сегодня директор завода сообщил, что трехногий мамонт похоронен. Чудесная продукция завода не будет носить нелепого клейма. Письмо техника сыграло свою роль, хотя и не увидело света.
Сегодня же нам стало известно о событии, связанном с другим ненапечатанным письмом. Оно поступило тоже несколько дней назад. Автор, работник солидного научного учреждения, писал о молодом инженере Н. Инженер допек своих руководителей и сослуживцев жалобами на несносный характер тестя и тещи, с которыми он вынужден жить в одной квартире, в хвое время полученной тестем. Дело доходило до того, что Н. оставался ночевать в служебном кабинете…
Жизнь, в который уж раз, подтвердила старую истину: человеческое сердце — не камень. Местком и администрация выделили молодому специалисту квартиру вне очереди. Сослуживцы облегченно вздохнули: наконец бедняга вырвется из тещиного ада! Но Н. не стал вырываться. Он, не мешкая, обменял две небольшие квартиры на одну большую и сразу же прекратил разговоры о «невыносимом» характере стариков. А покончив с обменом, потребовал расчета.
— Как же так, ведь мы к тебе всей душой, других обделили, а тебе дали, — пробовали было усовестить Н. товарищи по работе.
— Зарплата здесь у меня не та.
— Куда же теперь? — осведомились месткомовцы.
— Туда, где будут больше платить. Заводов, слава богу, хватает.
Н. мог бы ответить и точнее: место с более высоким окладом подыскал заранее.
Надо ли говорить, как возмутились сотрудники, хлопотавшие о квартире для своего товарища! Один из них и принес в редакцию гневное письмо о поступке Н.
Проверка письма началась с приглашения Н. в редакцию. Пригласил его Иван Дмитриевич Диденко, заведующий идеологическим отделом. Ознакомив инженера с содержанием письма, попросил высказать свое отношение к написанному.
— Да, я поступил нечестно, — признался Н. — Но до каких же пор мне получать сто двадцать рублей? Жена зарабатывает всего семьдесят. Не густо!
Разговор длился долго, но не привел ни к чему. Не отрицая нечестного поступка, молодой специалист настаивал на своем «праве» занять более теплое местечко и хлопнуть дверью в коллективе, который помог Н. в трудный час. Из коллектива он уже ушел.
Мы решили опубликовать письмо. Ведь мириться с такой «моралью» — значит поощрять ее носителей.
— Может, все-таки, потолкуете с ним, прежде чем поместим письмо? — посоветовал Иван Дмитриевич.
На следующий день ко мне зашел молодой мужчина среднего роста. Привлекательное интеллигентное лицо, чисто выбритые щеки, короткие темно-русые волосы. На пиджаке сверкает голубой эмалью ромбик, свидетельствующий об окончании института.
Пригласив его сесть, я медлил с вопросами. Не хотелось верить, что этот симпатичный человек с добрыми внимательными глазами расчетливо обманул своих товарищей.
— Вы, надеюсь, уже знаете, — начал я, — редакция получила письмо, в котором вас резко критикуют.
— Знаю.
— Как же все это получилось?
Н. некоторое время молчит, смотрит мимо меня, на застекленную балконную дверь. Потом, стараясь казаться спокойным, сдавленным голосом отвечает:
— Признаю: поступил нечестно…
— А коль признаете, надо поправлять дело. Вернитесь на работу, коллектив примет Вас. Работой и загладите свой поступок.
Видимо, инженер приготовился к такому предложению. Он подробно изложил мотивы, по которым не может принять мой совет. Тут и лишние тридцать рублей на новом месте работы, и благословение тестя на переход туда, и шероховатости в отношениях с сослуживцами, появившиеся в связи с заявлением Н. о расчете…
— Ну, что ж! — резюмировал я, — тогда мы напечатаем письмо. Нет никаких оснований не помещать его. Но я бы на вашем месте поступил все же так, чтобы вмешательства газеты не потребовалось.
Н. опять помолчал.
Может быть, в эту минуту он думал о том, как будет держать себя с друзьями и знакомыми, прочитавшими в газете взволнованное письмо его бывших товарищей по работе? Или представил, как много лет спустя узнают об этом письме дети? Не знаю. После паузы мой собеседник неуверенно пробормотал, что хотел бы посоветоваться с женой. Оказывается, она сидела в редакции и ожидала конца нашего разговора.
Выйдя, молодой человек вскоре вернулся ко мне вместе с ней. Потолковали втроем. Мне отнюдь не хотелось ославить на всю область молодого специалиста. Но его упорство не оставило бы нам иного выхода. Поступиться своей совестью мы не могли.