– Я обязательно возвращусь, – твердо сказал Аслан, глядя Марте в глаза. – Чтобы лечь в родную землю. Наверное, не раньше.
– Но там ведь мир, никто не воюет…
В глазах Марты застыл немой вопрос непонимания того, о чем говорил Аслан.
– Я не хочу возвращаться туда, где так легко предают свой народ.
Марта по-прежнему смотрела на Аслана непонимающим взглядом.
– Первый раз предали, когда подло молчали о том, что творилось на нашей земле. Второй – когда кинули туда погибать молодых пацанов и погребли под бомбами тысячи мирных людей. А третий – когда такие, как мой друг Лёха, кто прошел через свой ад, оказались лишними в своей же стране. Таких людей никто не замечает, они никому не нужны. Я не хочу жить там, где так предают свой же народ. Я не хочу жить в городе, где уничтожено все, с чем связана память: мой дом, моя школа, улицы, по которым я ходил…
Марта боялась перебить Аслана новыми вопросами.
– Раз так умеют предавать в наше время – предадут в любое, – продолжал он. – Дело даже не в войне. Война лишь обнажила, оголила эту мораль. А у ингушей всегда были свои принципы, несовместимые с предательством. Наш народ маленький, но за всю свою историю он никого не предавал. Нас же – часто. Не знаю почему, но ингушам все время приходится расплачиваться за чужие грехи. Но где бы я ни жил, буду всегда жить со своими принципами, оставаясь ингушом. Там – на той земле, которую у нас отняли – пусть живут, как знают: строят новые президентские дворцы, аквапарки, новые проспекты с супермаркетами… Теперь не принято вспоминать о тех, кто остался без родины. Как будто ничего и не было: ни войны, ни крови, ни братских могил посреди улиц и во дворах домов... Где вместе с солдатами хоронили стариков и старух, которым некуда было уезжать. Они погибли в подвалах, где прятались от бомбежек. Интересно, да? Воевали с боевиками, а гибли свои. И никто им счета не вел. И не ведет. Такая вот правда… О ней теперь не принято говорить. Остальным эти воспоминания портят праздничное настроение. На этом празднике таким, как мой друг Лёха, нет места…
– Да, – робко заговорила Марта, – но ведь Алексей – русский…
– И что с того? Он мой брат. Он родился и вырос на земле моих предков, и могилы его предков тоже в нашей земле. Рядом с могилами наших предков. Он такой же, как и все мы, вайнахи. Он – вайнах,[24] наш. По духу. А это важнее, чем братство по крови и плоти.
– Боже, – тихо прошептала Марта, слушая Аслана, – я ведь ничего не знаю…
– От этой правды можно сойти с ума, – так же тихо сказал Аслан. – Или отравиться ею до смерти. Простите, что коснулся этой темы.
Помолчав, он, наконец, улыбнулся Марте:
– Вы не обидитесь, если я ненадолго оставлю вас? Очень хочется закурить.
Марта молча кивнула ему, пригубив чашечку остывшего кофе. И едва она осталась одна, как сразу к ней подсел Гонза.
– Что все это значит? – он взял ее за руку и сильно сжал в своей ладони.
Марта обернулась назад, но уже не увидела блондинки, нежно щебетавшей с ее бывшим возлюбленным.
– Это значит, что ты не такой умный, каким мне казался, – спокойно сказала она, высвобождая руку.
– Марта, ведь это был всего лишь легкий флирт, – Гонза попытался снова удержать ее руку, но она не позволила. – Обыкновенная интрижка, понимаешь? Ничего серьезного! Давай все забудем!
– А я так и сделала, – прямо в глаза ему рассмеялась Марта, радуясь своей уверенности. – Я все забыла. Все! В том числе тебя. Просто вычеркнула из памяти – и все. А теперь прошу тебя: возвращайся за свой столик. Я не одна.
– Ах, так ты не одна! – Гонза аж подскочил с места. – Быстро ж, однако, ты нашла себе утешение.
– Точно так же, как ты сумел быстро уничтожить во мне все доброе и святое, что было.
Марта поднялась и, оставив Гонзу, подошла к стойке бара и заказала еще одну чашечку кофе. Там и осталась ждать, пока возвратился Аслан. Увидев его, Марта вдруг ощутила не просто полное спокойствие, а даже радость от того, что с прежней любовью было все покончено.
Дома было тихо. Алексей спал. Стараясь не разбудить его, Марта достала из стоявшей на столе кожаной репортерской сумки цифровой фотоаппарат. С присоединенным объективом он показался ей невероятно тяжелым и громоздким. Она представила себе, сколько нужно сил, чтобы целый день таскать эту сумку на плече. В предназначении ж всевозможных кнопочек, переключателей на корпусе самой камеры и объективе, Марта даже не пыталась разобраться.
Она хотела положить камеру назад, но не удержалась от любопытства и осторожно заглянула в глазок видоискателя. Однако ничего, кроме темноты, там не увидела. Догадавшись, что причиной всему крышка на передней линзе объектива, она так же осторожно, боясь что-либо повредить, сняла ее и снова заглянула в видоискатель. Теперь она четко увидела панораму своей комнаты, только почему-то невероятно объемную – настолько, что ей показалось: раздвинь ее еще чуть-чуть – и она увидит даже собственные руки, которые держали эту чудо-оптику.