– Так не интересно, – обнял ее Алексей, – давай посмотрим вечером, с монитора. Я ведь прихватил с собой ноутбук.
Обедали, собравшись все вместе за большим столом в доме бабушки. Йозеф принес с собой большую бутылку, важно поставил ее в самый центр стола и торжественно объявил:
– Slivovice![40]
– Это наша домашняя водка, – объяснила Марта гостям. – Ну, как русская…
– Самогонка! – тут же подхватил ее мысль Алексей. – В таком случае это от нашего стола вашему столу.
Он порылся в своей огромной сумке и достал оттуда запечатанную бутылку.
– «Хо-лод-ный Яр», – по слогам прочитал на красочной этикетке Аслан. – Нашел, чем угощать друзей. И без твоего «Холодного Яра» прохладно.
– Ладно тебе ерничать, – рассмеялся Алексей. – Это ж тебе не что-то с чем-то, а настоящая украинская горилка! Попробуй, а потом посмотрим, кому из нас будет «прохладно».
Йозеф же, откупорив свою бутылку, начал угощать гостей. Ему очень хотелось, чтобы гости оценили вкус этого напитка. Пришлось пробовать всем – морщась и хватаясь за закуску, потому что сливовица оказалась необыкновенно крепкой. Марта смеялась больше всех, хотя больше всех морщилась, делая даже маленький глоток огненного напитка.
Но никто не был пьяным. От свободного общения было уютно и весело. К удивлению всех, никто не ощущал дискомфорта. Наоборот, находя схожесть многих слов, все дружно радовались, стараясь запомнить их. Алексей много снимал, мигая вспышкой: всех вместе, по отдельности, смешные сценки, интересные моменты…
17
За этим весельем никто и не заметил, как наступил вечер. Когда компания вышла из-за стола, решив прогуляться с Йозефом, обещавшим показать живописные окрестности своего хутора, солнце уже село за лес. Было свежо и прохладно. Накинув куртки, Аслан, Алексей и Марта в сопровождении без умолку болтавшего Йозефа стали подниматься на вершину каменистого холма, вдоль которого журчала речка, а с самой вершины спускалось густое облако тумана. Следом увязался и Азор, успевший привыкнуть к гостям.
– Ничего не напоминает? – тихо спросил Аслана Алексей, пока Марта, весело и беззаботно смеясь, перескакивала с камня на камень.
– Что именно? – переспросил Аслан.
– Ну, горы, туман…
Аслан молчал, понимая, о чем спрашивал его друг. И тогда Алексей начал читать:
Где-то в туман попрятались
Горы остроконечные,
Чтобы не видеть яростной
Бойни бесчеловечной.
Где-то в ущелье каменном
Смерч прокатился брошенный –
Горы проснулись памятью
Слез от гостей непрошенных…
Где-то очаг погашенный
Скрыли руины скорбные.
Чей он? – о том не спрашивай.
Ветер то знает горный.
Где-то еще по–прежнему
Снятся края знакомые:
Родина снится беженцам,
Родина разоренная.
Где-то есть край безрадостный:
Скрылись в тумане горы.
Делит война безжалостно
Нас на живых и мертвых…
– Кто это написал? – спросил Аслан. – Я никогда не слышал этих стихов.
– Наш один… Грозненский. Ты не знаешь.
Остаток пути на вершину холма, укрытого туманом, они поднимались в молчании, каждый думая о своем. Поднявшись, они ненадолго остановились, чтобы отдышаться и переждать, пока туман спустится вниз, и тогда они смогут увидеть окрестности. Но туман не спешил расставаться с вершиной, на которой он, видно, задремал, зацепившись за кроны высоких деревьев.
– Я не могу понять, – прижавшись к Алексею и дрожа не то от охватившего ее волнения, не то от холода, спросила Марта, – почему нельзя забыть все, что было? Почему надо все время жить с этим? Вспоминать каждый день, каждый раз… Почему нельзя забыть и жить дальше?
Потрепав Азора за холку, Аслан пошел прогуляться с Йозефом дальше, оставив друга с Мартой наедине.
– Может, ты и права, – в раздумье ответил Алексей. – Надо просто жить, жить, жить… Сколько, для чего, во имя чего? Это уже другой вопрос. Жить и не терзаться тем, что было. Многие так и живут. Никого нельзя осуждать.
– Так что тебе мешает жить так, как живут другие?
Алексей усмехнулся.
– Знаешь, о чем я подумал? В одной святой книге сказано, что всякий, кто идет вперед, но оборачивается назад, ненадежен для будущего царства. А вот я не знаю, касаются ли эти слова тех, кто остался без родины? Кто не может без нее жить, дышать, быть счастливым? Не знаю… Может, и впрямь надо просто жить, просто идти вперед, ни о чем не вспоминая и ни на что не оборачиваясь? Чтобы не споткнуться и не упасть. Чтобы не затоптали те, кто идут следом… Или наша память, наша родина, которая живет в этой памяти, помогает нам, чтобы мы не сбились с пути, назначенного нам Богом?