— Что касается поддержки, то ее могу обещать со всей определенностью, — сообщила Марина. — Не подумайте, что, раз я из ЦРУ, моя задача вас закрыть или перевести под единое руководство. Я сама от него, мягко говоря, не в восторге.
На этом месте Алябьев довольно закивал.
— Что касается непосредственно программ, — продолжила Марина, — то кардинальных изменений пока не будет. А что добавить и улучшить, мы вместе обсудим месяца через два, когда я изучу у этой гидры не только головы, но и хвосты. Такое предложение вас устроит?
— Вполне-вполне, — сказал Алябьев, — два месяца достаточно на нормально поговорить. Я предлагаю поднять за взвешенность решений.
Он снова разлил коньяк, и все выпили.
— Вы разрешите, Марина Владимировна, если мы вас сразу бросим в бой? — поинтересовался Нагорный.
— С корабля на бал, конечно-конечно, — подтвердил Алябьев. — У нас сейчас начнется «Двоичный код» Беккера и Лики Трубецкой. Они будут про конкурс говорить. Ну и вы… как эксперт… Мы ваше появление, признаться, с обеда уже проанонсировали… Очень хотелось бы, чтобы поучаствовали.
Они надеются выпихнуть меня в прямой эфир и сразу поймать, поняла Марина. Там же наверняка скажут, что конкурс — профанация, а мне ничего не останется, кроме как согласиться. И вот я уже сама выступлю против себя. А если отказаться, сорву объявленное выступление. Ловко.
— А давайте я чуть опоздаю на эфир, — сказала Марина. — Минут пятнадцать, этого будет вполне достаточно. Я за это время уловлю тон разговора и вообще постараюсь освоиться.
— Что ж, резонно, — согласился Нагорный. — Тогда я покажу ваш временный кабинет — завтра-послезавтра будет готов основной. И минут через двадцать за вами забегу.
— По рукам, — кивнула Марина.
Она поднялась на второй этаж, где рядом с дверью № 22 уже прикручивали табличку «Марина Камильская, программный директор». Из окна кабинета открывался вид на остов разбитого кинотеатра «Ударник» и чудом сохранившийся газон по соседству — на нем еще можно было различить государственные ордена из пожухлых цветов. В кабинете стояли полукруглый стол, несколько стульев и большой сейф, притаившийся в углу за шторой. Марина подумала, что, быть может, имеет смысл остаться здесь насовсем. Надо только попросить шкаф, а в остальном очень даже уютно.
Она вытащила пару листов из пачки бумаги на столе и села составлять тезисы эфира. Подготовиться к программе, однако, не удалось: через мгновение зазвонил почему-то стоящий под столом телефон. Марина сняла трубку и услышала голос Алябьева:
— Марина Владимировна? У меня тут совершенно несусветные сообщения. Даже не знаю, что и думать.
Он рассказал, что вещание ЦРУ прекратилось почти пятнадцать минут назад. Это было трудно представить само по себе, но следующая новость оказалась еще фантастичнее — на частоте «Позывного» сейчас «Отечественная волна».
Какая-то провокация, подумала Марина, так не бывает. Разыгрывают меня, что ли? Она включила висящий на стене приемник «Маяк» и услышала голос Вечернего Пилота.
— …кто может победить в верноподданническом конкурсе на неверноподданность? По-моему, ответ на поверхности.
Она крутанула ручку настройки влево и, добравшись до резервной частоты, снова наткнулась на Пилота.
В дверь постучали.
— Марина Владимировна, — позвал из коридора голос, — можно войти?
Марина открыла дверь.
— Вы уже в курсе? — спросил возникший Нагорный. Лицо его выражало безумный подъем. — Что делать-то будем? По-моему, надо разворачивать эфир в сторону произошедшего. С другой стороны, нет никакого понимания, почему спекся «Позывной». Как бы не пролететь.
— Подождите, Александр Геннадьевич, — поморщилась Марина, — давайте я обо всем этом чуть-чуть подумаю… а то голова кругом идет.
— Да-да, конечно, — согласился Нагорный, — минут через пять.
Он исчез, а Марина снова села за стол и принялась рисовать на бумаге домики с черепичной крышей. Мысли все равно отказывались выстраиваться даже в самую короткую цепочку. Военный переворот? Да ладно, министр обороны — крестник Старосты. Технические неполадки на ЦРУ? Натянуто, но в принципе возможно. Вот только «Волна» на частоте «Позывного» — что-то из другой оперы. Остается розыгрыш или проверка — со стороны Алябьева, Фимы, Старостата, да кого угодно. Или это уже параноидальный бред?
Мысли возникали и рассыпались. Марина старалась их удержать, но ничего не выходило, единственной константой оставался пакет, в котором лежал медвежий диск. Если этот сошедший с ума эфир по какой-то нелепости правда — вот же он, Лешкин единственный шанс. Невозможный и невозможно реальный.