Прилив сил наступил почти моментально.
***
Тридцать пятый километр. Вторая бутылка воды и второй сникерс. Их ожидание ощущалось особенно назойливо: усталость громадной тяжёлой ладонью подавляла ментальное состояние.
По левую руку, покрытое мелкой рябью от слабого, но холодного сентябрьского ветра, лежало мрачноватое озеро, очерченное линией зарослей травы и металлической оградой, отделяющей песчаный грунт от автомобильного пути. Вдоль берега сидели рыбаки, в обыкновенном оцепенении совершавшие свой ритуал. Мимо и назад плавно продвинулась табличка с надписью: «Лихославль», столь подходящей для потенциального фэнтезийного сюжета, который мог бы развернуться в этих местах.
Силы возвращались вновь по мере приближения к отметке «40». Я вбежал в город, его фактическое начало. Дело оставалось за малым, и сознание начало заполняться эйфорией. Провинциальные виды, малоэтажные дома, знакомые заборы, грязноватые автомобили, оглядывающиеся горожане, болтающие о своём. Я ускорился, одновременно понимая, что мог бы меньше себя жалеть и бежать быстрее задолго до этого момента. Неважно, важно, что цель будет достигнута. Центр города, ощущаемый интуитивно, оказался за спиной, полуразрушенный и несущийся корабль тела свернул куда-то вправо, в сторону частной застройки. Не оставалось смысла держать темп, я сбивал шумное дыхание и ускорялся. Мимо гуляющих подростков, мимо медленно бредущей пары с ребёнком.
Долгожданный голос сообщил об окончании маршрута. Несколько крупных шагов, напоминавших скорее удары о шершавую стену, касания земли через прохладный воздух, постепенный переход на шаг. Сердце бешено колотится, лицо горит. Губы пытаются вздёрнуться в улыбке, но не делают этого из экономии сил. Знакомые движения рукой, змейка, крышка дрожащими руками, поллитра воды залпом. Только сейчас по-настоящему начала ощущаться усталость мышц, каждый шаг неровен и отдаётся болью. Куда я иду? Без понятия.
***
Я брёл куда-то вперёд, по направлению к дому. Я проверил, когда отправляется ближайший поезд до Твери: до него ещё пара часов. Становилось холодно, да это и было заметно по сравнению внешнего вида: обтягивающее джерси и тайтсы выше колена в то время, когда встреченные прохожие гуляли в осеннем.
В первую очередь надо было зарядить телефон: за время бега с прослушиванием подкастов и музыки на нём осталось процентов десять. Навигатор направил в ближайший торговый центр. Узкие влажные дорожки между двухэтажных кирпичных дорог вывели на крохотный квадратный парк с выставленными рекламными щитами какого-то в скором времени проходящего фестиваля.
Сразу за парком расположились несколько стоящих углом зданий, не то жилых, не то обустроенных под торговые помещения, под окнами которых, негромко переговариваясь, раскладывали палатки торговцы и прохаживались полицейские. Выглядело всё максимально невзрачно и грустно; радовало лишь то, что хоть какие-то мероприятия в принципе здесь проводятся.
Заметив вывеску столь нужного магазина с телефонными аксессуарами, я направил своё плохо слушающееся и слегка шатающееся тело в её направлении, к пластиковой двери прямиком из нулевых. Лёгкий скрип петель, лицо скривилось при виде грязноватой лестницы, уходящей в сумраке вниз. Цепляясь за стену нетвёрдой рукой выражением лица смесь смеясь отчаяния вселенской грусти усталости иронии неровными с болью шагами спустился мурашками в тряске ударами по двум пролётам.
Представшая перед глазами картина не вызвала чрезмерного энтузиазма. Впереди по коридору располагалась деревянная стойка, рабочее место же за ней прикрывалось с одной стороны стеной, с другой – нависающим пролётом лестницы. За ней никого не было, и, подойдя поближе, удалось рассмотреть равно обескураживающие и колоритные детали. Сразу за высокой столешницей располагалась ещё одна, пониже – слегка грязноватая и с несколькими полосами от ножа. На ней лежали: скотч, скомканный и запачканный носовой платок, рулон туалетной бумаги, выполнявшей роль салфеток, пластиковый контейнер с едой, не слишком тщательно вымытая вилка и несколько присосок, которые выдавались в «Пятёрочке» за какую-то там сумму чека, смысл существования которых всегда оставался для меня загадкой, и пластиковый пакет. За ней – протёртое чёрное кресло на колёсиках, на фоне которого обилием деталей раздражающе довлела целая стена, обвешанная проводами, адаптерами, поддельными наушниками и зарядками для телефонов. Рядом с ней, прислонённая к обшарпанной жёлтой стене, покрытой пятнами облупившейся краски и побелки, на полу существовала самая настоящая куча хлама: папки, упаковки офисной бумаги, коробки, старые мониторы и системный блок с клавиатурой, соседствующий со старым фиолетовым пакетом, наполненным проводами. Всё это и по отдельности, и в совокупности выглядело настольно некрасиво, что почти не вызывало неприязни, скорее сменяющие друг друга грусть, смех и сострадание.