Ещё наполненный ощущением недосыпа; ранней поездки на такси; отголосками колёсиков чемодана, обнимающих восходящую асфальтовую дорогу; добродушным и несколько апатичным поиском нужного дома; подъёмом по шумной и стёртой деревянной лестнице; брошенными на старые двери взглядами; запахом старой коммунальной квартиры; образом детского трёхколёсного велосипеда, покоящегося на площадке этажа; скрипом многолетнего паркета; банным ароматом древесины и невероятно облегчающего чувства снятия рюкзака с плеч; я делал первые неспешные шаги по веранде нашей съёмной квартиры. Увиденное завораживало и с лихвой окупало дорогу.
Дойдя до переднего края кирпичного ограждения, я облокотился и с улыбкой шумно вздохнул. Усталость удивительно гармонично сочеталась с восхищением, наполнившим сразу и другие каналы чувств: пальцы упирались в мелкую крошку холодного слоя цемента, из окружающего пространства изредка доносились голоса птиц, яркими росчерками прорезавшие тишину утра. Со внутренним смехом я потянулся и оторвал ягоду от грозди винограда.
Очередной раз, когда усилия с усталостью сменялись восторженным состоянием. Такая тенденция меня вполне устраивала. Веранда как раз и была ключевым в принятии решения о бронировании именно этой квартиры, ещё в начале лета, однако мысли об этом уже давно затерялись в памяти, и затмились множеством текущих забот.
Восторг. Он перемешивался подспудно не только с чувством заслуженной награды, но всё ещё с ощущением её незаслуженности. Причин для этого, вроде как, не было: по крайней мере я не мог и не могу их придумать. Ещё живой синдром самозванца – сам этот факт заслуживает внимания в смысле своей сознательной абсурдности, но сейчас не об этом, или, по крайней мере, не только об этом. Такие мелочи могут вылиться с течением времени в сложности гораздо более серьёзные, и интерес здесь в том, чтобы самому себе внушить мысль: стоит обращать внимание и на это, при первом рассмотрении малозначительное, поскольку ограниченность его воздействия крайне трудно оценить объективно.
Восторг. Аккуратно, чтобы не испачкаться соком, я срывал виноградины одну за другой и старался всеми фибрами своего существа вместить окружающую действительность, накладывая на увиденное образы, в общих чертах запечатлевшиеся в памяти, ассоциируя себя с ними, гиперболизируя и где-то позади нивелируя эту гиперболу, осознавая, что причины этих образов сами во многом, если не полностью, являются гиперболами и попытками запечатлеть переживаемый опыт в красках, способных оставить след даже на невосприимчивой душе.
1 сентября, 15:55, Мцхета
Десятки километров пространства: воздух, порывистый ветер, летнее солнце, смягчившее свою силу и не обжигающее, перисто-кучевые облака, горы, ещё раз горы, деревья, травы и кустарники. На одном из склонов – небольшой город в светлых тонах, омываемый течением двух рек, слившихся в один, словно окрашенный смытой с гор краской, зеленоватый поток.
Неровный шум ветра и пролегающей под склоном дороги. Глаза не знают, на что обратить внимание, как и остальные органы чувств. Избыток ощущений, на фоне которого ценность каждого из них размывается, а разум находится в попытках смягчить это размытие, зафиксировавшись на отдельных частях пейзажа и пережитых в последние несколько часов впечатлений.
Церковь, находившаяся в каких-то нескольких метрах позади, откровенно впечатляла сама по себе, заслуживая длительного рассмотрения и отдельной фотосессии. Как и та, которую мы посетили полчаса назад. Сейчас последняя казалась уже чем-то далёким, а, усиленная физическим воздействием высоты – совсем маленькой, и воспринималась скорее лишь гармоничной частью городского ландшафта. Тем не менее оба здания казались не особенно значительными на фоне раскрывавшегося в данный момент вида. Это постоянное обесценивание – не из-за, например, «объективной» переоценки качества впечатлений вкупе с влиянием их послевкусия, а просто из-за многократного взаимного наложения, происходящего зачастую в геометрической прогрессии воздействия, казалось одновременно и вызывающей эйфорию роскошью, и досадной несправедливостью. Реагировать на это оставалось лишь с улыбкой, пытаясь запечатлеть ускользающие моменты в десятках разного рода и вида фотографиях, видео и обрывках мыслей, оставленных в заметках телефона и столь ненадёжной памяти. Всё это чудовищно мимолётно, и очень жаль, что крайне, даже бесконечно редко представляется возможность по достоинству оценить и обдумать десятки и тысячи ускользающих моментов. Столь же бесконечно банальна и озвученная сейчас мысль, но кажется важным озвучивать её время от времени, и, по возможности, как можно чаще.