- Я так думаю, что ты против передачи "долгопрудненским" технологии запекания феррита?
- Категорически, - киваю в ответ, - они обязательно попробуют присвоить заслуги открытия себе, двинув очередную заумную теорию.
- Да уж, в теории они сильны, - заметил Комаров, - но и в позу тоже не стоит становиться, жизнь-то она такая может и другим боком повернуться.
- Вы хотели сказать "повернуться задом"? Лично я против передачи технологии, а вы решайте сами.
- А я тоже против. – Засмеялся Виталий Владимирович. - Это я решил твою позицию выяснить. Но естественно я не буду им также как ты жестко отвечать, уж подберу формулировки.
Надо же, удивлялся я, оказывается и здесь Физтех не очень-то уважают, видимо между технарями и научниками всегда будут разногласия. Хотя да, иногда последних в такие дали заносит, что, как говорится, ни уму, ни сердцу.
А на следующий день в лабораторию заявился Жилкин:
- Ты знаешь, - доверительно сообщил он мне, - а ведь работает твой контроллер.
- А почему он не должен работать? – Удивляюсь его сомнениям.
- Может, теперь признаешься, откуда ты схемы взял?
- Из головы. – Улыбаюсь, отвечая на в который раз уже заданный вопрос.
- Значит, не хочешь сознаваться, - делает он один и тот же вывод.
- Так уже сознался, и не раз.
Но как оказалось этим все не закончилось.
- Климов, к ректору. – Совершенно неожиданно находит меня секретарь.
- Прямо сейчас? – Спрашиваю я, так как должно наступить время философии, а пропускать лекции на нее, как уже говорил, крайне нежелательно.
- Прямо сейчас, - строго смотрит она на меня, будто я совершил что-то ужасное.
Ладно, к ректору так к ректору. Интересно, какие вопросы у него ко мне возникли? Так-то я Преснухина только два раза видел, не любит наш ректор на публике показываться, а тут на тебе решил лично познакомиться. Или до него дошло ходатайство Комарова о поощрении бедного студента в связи с изобретением. Так и гадал пока шел к руководству.
- Разрешите, Леонид Николаевич? – Сунул я нос в кабинет.
- Проходи Андрей. – Отозвался Преснухин.
О как! Ректор меня даже в лицо знает, и даже по имени величает. Очень интересно. Я не заставил себя долго ждать и просочился внутрь.
- Садись, - Леонид Николаевич показал на стул, и тут же представил находившегося в кабинете еще одного взъерошенного товарища, - это Леонид Никитич, он у нас отвечает за дисциплину. У него есть вопросы к тебе.
- За дисциплину? – Мне есть чему удивиться, никаких замечаний по дисциплине у меня еще не было.
- Да, вопросы касаются дисциплины, - подает голос товарищ, - ты работал в нашей лаборатории и подписывал документ о неразглашении.
- Да, подписывал, - не отрицаю очевидного.
- Ну и как же тогда вы объясните вот это? – Он кивает на стол, на котором я вижу чью-то докладную.
- А что это? – Интересуюсь у Леонида Никитича.
- Это докладная, - сообщает он мне таким тоном, будто я изобличен в какой-то преступной деятельности.
- И? – Поощряю его продолжать обвинительную речь.
- Вы совсем не чувствуете за собой вины? – Удивляется он.
- Нет, - говорю ему совершенно честно.
- А где вы взяли схемы устройства, которые предложили Жилкину?
- Сам нарисовал, - опять же "крою правду матку".
- Сам?! – Подпрыгнул от негодования товарищ. – Лучше признавайся, кто тебе дал схемы? Кому ты сообщил о проводимых в институте работах?
- Никому не сообщал, - пожимаю плечами, - а схемы рисовал сам.
- Значит, не хочешь сознаваться, - насупился Леонид Никитич
Упс, а ведь это один в один слова Жилкина, неужели это он решил меня так на деньги кинуть, или просто совпало. Я чуть поворачиваю голову и наклоняюсь, чтобы разглядеть фамилию на докладной, товарищ, увидев мои потуги, быстро хватает и переворачивает листок, но поздно, фамилию заявителя я успел рассмотреть. Вот ведь скотина, а еще доктор около физических наук, точно решил мои деньги прикарманить.
- Знаете что, - прекращаю вести себя как обычный студент, - сознаваться мне не в чем, если найдёте исполнителя работы помимо меня, тогда зовите, и я докажу, что это не он. А с Жилкиным я больше работать не буду, так можете ему и передать. И, чтобы показать, что разговор закончен, обращаюсь к Преснухину. – Леонид Николаевич, могу идти, а то сейчас пара по философии, пропускать ее очень нежелательно.
- Иди, - отпускает он меня, несмотря на возмущенный взгляд обвинителя.
- Леонид Николаевич, почему вы его отпустили, еще немного и он бы сознался. – Забился в истерике обвинитель.