– Если бы я тогда знал… – пальцы мужчины до хруста вцепились в руль, причем на живой руке.
– А вы не хотите себе задать вопрос, Хаташири-сан? Например такой – а почему ваша жена вновь оказалась в Коулуне? – жестко спросил я, – Она что, сбежала из ада, чтобы начать служить в японской армии? Очень сомневаюсь.
– Ты… – человек с трудом с собой справился, но автомобиль всё равно довольно опасно вильнул на дороге.
– Всегда будут задачи и цели, оправдывающие риск. Я уже говорил вам, что на войне нет правил. Не только по отношению к противнику. Когда генерал отправляет солдат на смерть, он действует согласно своему долгу. Но у него не может быть долга сознательно и инициативно жертвовать и рисковать гражданскими, теми, кого он клялся защищать.
– Дожил. Мне читает мораль воспитанник якудза.
– Это не мораль, это объяснение, почему система сдержек и противовесов имеет жесткие ограничения в своих люфтах. Что касается «воспитанника»… громкое слово. Но возражать не буду. Единственный клан, сумевший сохранить полный порядок на своей территории, единственный во всем городе – этим можно гордиться.
– Я уже жалею, что заговорил с тобой.
– Вы не хотели разговаривать, вы хотели меня убедить в том, что есть люди и звания, куда более важные мое, понимающие, в чем заключено благо страны. И такой как я должен не думать, а вежливо склонить голову перед этими великими людьми, сделать так, как они говорят, и быть благодарным за то, что они заметили меня. Именно так и никак иначе. Не врываться к этим великим людям, не бить их в лицо, не убивать, и ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, не позорить этих великих людей, вытаскивая их грязное белье на публику. Потому что такое поведение позорит само звание гражданина нашей великой нации. Оно недопустимо. Верно?
– Я…
– Вы пытались внести правила в мою войну. Человек, который просто везет меня туда, где не смогут справиться лучшие люди генерала Соцуюки. Осознаете иронию?
Дальше мы ехали молча.
Наверное, Хаташири Оду можно назвать очень хорошим японцем. Он, насколько я мог судить, соответствует всем критериям правильного солдата и гражданина. Служил, сражался, получил травму, нашел работу, на которой мог бы приносить пользу стране. Приносил. Почему уволился – неизвестно, но вновь нашел себя в жизни под патронажем старого командира. Однако, и это я, едущий в машине, управляемой Одой, осознаю это в полной мере, хороший японец далеко не равно понятию «хороший человек». Целиком и полностью.
Восточный менталитет не приемлет открытой и яркой индивидуальности. Сплоченность, чувство локтя, трудолюбие и следование канонам для них в разы важнее, видимо, они были основополагающи для выживания социума. Сейчас, в период бешеной технологической гонки, подобный подход висит на восточниках невероятно тяжелой гирей, делая их вечными догоняющими. Но пока они справляются. Пока.
Не удивительно, что некие силы, стоящие в тени этого мира, решили провести эксперимент над одной из самых ярко-выраженных восточных рас. Подобный вывод заставляет меня предположить, что индусам и китайцам тоже светит какой-нибудь опыт особенного геноцида. А почему бы и нет?
Хаташири всю дорогу пытается совместить свои роли хорошего солдата и хорошего учителя, объясняя мне всю необходимость послушания младшего старшим, но терпит заслуженный крах. Дошёл до того, что решил рассказать трагедию своей личной жизни, но в итоге пострадал сам. Сидит, рулит, желваки на лице играют, глаза смотрят на дорогу, но, кажется, её не видят. Не страшно, последние пять часов мы едем по совершенно пустой трассе.
Люди – те еще лицемеры. Токио погрязает в преступности, школьницы торгуют собой на вечерних бульварах и проспектах, молодежь тащит в рот всякую дрянь, а они, люди, спокойно тянут свою лямку, свято уверенные, что не могут изменить текущий порядок вещей. Но стоит рядом с ними появиться кому-то ресурсоёмкому, кому-то, кто может что-то изменить… и они с возмущением и беспокойством начинают убеждать его встать на сторону их замыслов, их ценностей, их интересов. Так, как будто этот мусор внезапно начал что-то значить.
Ты никогда не установишь правила с домашнего дивана. Их назначит тот, кто проберется к тебе в дом, испортит твой компьютер, разольет твоё вино и сядет на твой диван так, что ты это заметишь в последний момент. Тогда, когда ему это будет нужно.
– Сколько нам еще ехать до точки? – короткий сухой вопрос.
– Четыре с половиной часа, – скупой и холодный ответ.
– Я отдохну это время. Будить не нужно.