«Я сижу на лужайке у церкви Богоматери. Пишу, держа блокнот на коленях. Очень тепло, я без пальто, оно лежит рядом.
Дорогой Клод, здесь все, как прежде. Настолько мало изменилось, что мне немного тревожно, будто я вернулась во вчерашний день. Звонят колокола, вот прошли две монахини: одна очень высокая, другая совсем коротышка, — и скрылись под аркой. Все те же лебеди кружат на пруду, прямо у моих ног, повернув головы все в одну сторону, словно увидели что-то интересное. Вполне возможно, что они действительно что-то увидели.
Я была возле дома Хелены. Он такой же, и кажется, что вот-вот выйдет Хелена, такая, какой она была тогда по твоим рассказам. Жислен говорит, что теперь тут живет врач, но она его не знает, он недавно приехал в Брюгге. На набережной появился небесно-голубой дом, я не помню, чтобы он стоял здесь раньше, или, может быть, его заново покрасили, но он такой красивый, будто в сказке.
Тебя, конечно, интересует, как я. С тех пор как я в Брюгге, я поняла, что невозможно все время быть глубоко несчастной. Когда отвлекаешься от собственных мыслей, начинаешь замечать, что происходит вокруг, а в один прекрасный день все вдруг покажется таким обыденным и нормальным, надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать, потому что мне так трудно находить слова.
Когда я забываю все, мне хорошо, покойно и безмятежно. Но, поймав себя на этом, я пугаюсь и долго не могу избавиться от навязчивой мысли, что, если перестану думать об Эване, он сразу почувствует это.
Но ощущение вины постепенно проходит, и я начинаю понимать, что для него и для меня будет лучше, если я время от времени буду возвращаться к нормальной жизни и (даже!) буду счастлива. Дома, конечно, это будет труднее.
Мне очень хотелось тебе сказать, что здесь, спрятавшись в прошлое, я чувствую себя в полной безопасности.
Как бы я ни старалась, я не могу избавиться от чувства, что я молода, молода и беспечна и все у меня еще впереди.
А ведь это очень глупо, потому что, как ты сам знаешь, мне уже скоро двадцать пять».