— Время тревожное, всякое может быть... Может случиться, что я поссорюсь с Эзизом, уйду от него. Тогда его нукеры станут искать и меня и вас. Поэтому я хочу перевезти вас подальше от проезжих дорог. Но кто бы вас ни спрашивал, говорите, что переезжаете в свой аул.
Он перевез свою кибитку в аул одного из своих друзей, в Гарры-Чирлу, и, прощаясь с Айной, сказал:
— Айна, жив буду — вернусь, погибну — пеняй на судьбу.
Айна припала головой к плечу Артыка и ответила спокойным голосом:
— Артык-джан, смелого и пуля не берет. Еще встретимся в счастливые дни...
А из черных глаз ее градом катились слезы.
Глава тринадцатая
Ночь на четырнадцатое октября приближалась к рассвету. Ярко еще горели звезды на темном, безлунном небе. На станции Мары стояло только два пустых состава, слышался легкий стук вагонных колес да короткие, отрывистые гудки маневрового паровоза.
Единственный классный вагон стоял в тупичке возле станции. По обеим сторонам его вышагивали красноармейцы с винтовками на плечах, и всякий мог понять, что это не простой вагон. Вот они встретились у буферов вагона, заговорили, поглядывая по сторонам и потирая зябнущие руки.
Высокий узкоплечий красноармеец негромко обратился к своему товарищу:
— Да, Кулагин, а помнишь, какие муки терпели мы летом, когда губы трескались от огненного дыхания Кара-Кумов?
— Холодновато становится, верно. Но все же хороша погода!
— Эх, сейчас бы под тепленькое одеяльце!
— Да вместе со своей Машенькой! — засмеялся Кулагин. — Все о ней думаешь?
— Думаю, — признался высокий красноармеец, — в последнее время даже вижу ее во сне. Как не думать?
— А она?
— Никогда не забуду, как прощались. Она обливается слезами, говорит: без тебя мне ничто не мило.
— Ты вот думаешь о своей Машеньке, а беляки думают о том, как лишить тебя жизни. А ты не забыл, как на станции Чарджоу я давал клятву командующему и от твоего имени?..
— Если б забыл, не держал бы в руках эту винтовку, — обидчиво возразил высокий. — Сколько было боев, и сколько беляков уложил я в песках Кара-Кумов? А кто привел в штаб «языка»?
Кулагин потрепал его по плечу.
— Не обижайся, я шучу. Вот расколотим тут беляков и интервентов и вернемся домой!
— И я уверен, что расколотим. Поскорее бы!
— Об этом, наверно, сейчас и толкуют на Военном совете. Член Туркестанского реввоенсовета прибыл, значит, серьезные дела начнутся...
В штабном вагоне и в самом деле шло заседание Военного совета Закаспийского фронта.
Чернышов делал доклад об общем положении на фронте.
— ...Наши части в результате трехмесячных непрерывных боев в безводной пустыне, — говорил он, обращаясь больше к члену Реввоенсовета, — сильно поредели, устали. Наступление на Каахку было неудачным, потери значительны. Очень плохо обстоит дело с питанием и обмундированием наших красноармейцев. Необходимо дать частям отдых, влить в них свежие силы, чтобы сделать их вполне боеспособными. Казанский полк, по решению Военного совета, уже переведен в Чарджоу. Там он находится на отдыхе, но в то же время держит заслон против бухарского эмира и Джуна-ид-хана. Туркестанский полк стоит в Байрам-Али, а Московский сводный — здесь, в Мары. Фронт держат лишь Жлобинский полк, пулеметные и артиллерийские части да небольшие отряды Красной гвардии... Между тем, по данным разведки, силы врага растут изо дня в день. На днях интервенты перебросили сюда из Ирана еще Двадцать восьмой индийский конный полк...
Он обратился к Меркулову:
— А ну-ка, товарищ начальник штаба, покажи схему расположения белых и интервентов, доставленную Дурды.
Воспользовавшись перерывом, член Реввоенсовета спросил Чернышева:
— Скажите, а каково положение в Теджене? Как относится туркменское население к советской власти и Красной Армии?
Чернышов ответил:
— Как вам известно, в Теджене сейчас хозяйничает Эзиз. Свирепствует страшно. Большинство дейхан тянется к нам и готово помогать Красной Армии. Недавно к нам перешел один из мобилизованных Эзизом и служивший у него в качестве переводчика — Дурды.
Он принес нам отрадные сведения о настроениях туркменских дейхан. По его словам, самый отважный из командиров Эзиза готовится вместе со всей своей дейханской сотней перейти на нашу сторону.— Он рассказал со слов Дурды о растерянности Нияз-бека и, указывая карандашом на отдельные точки разложенной Меркуловым на столе схемы, продолжал свой доклад:
— Вот это — Старая крепость. Здесь стоит конный полк Нияз-бека. На юго-востоке от него, вот здесь — Хэмпширский полк интервентов. По соседству с ним — «Волк», полк белых. Дальше стоят Пенджабский батальон и офицерская рота белых. К юго-востоку от Каахки расположился Двадцать восьмой индийский полк. За ним — «Лев» и другие полки... Как видите, силы белых и интервентов значительно превосходят наши. Если они перейдут в наступление, — а есть сведения, что это случится на днях, — положение на фронте следует считать угрожающим.