После трехдневного отдыха Артык повел свой отряд на соединение с Красной Армией. Подходя к Равнине, он выслал вперед двух всадников с белым флагом, а отряд остановил в нескольких верстах к юго-западу от станции. Советский бронепоезд молчал: ни одного выстрела не последовало. Всадники с белым флагом скрылись из глаз.
Прошло два часа, парламентеры не возвращались. Сердце Артыка наполнилось тревогой. «Неужели им не поверили, схватили их? — думал он, все больше волнуясь. — Может быть, хотят окружить нас и начать бой? Если случится такое несчастье, что мне делать? Сопротивляться, стрелять? Или же опять вернуться в пустыню, в Теджен? Нет, чтобы ни случилось, отступать нельзя. Я должен быть в Красной Армии — с Иваном, с Аширом, сражаться вместе с ними за советскую власть! Пусть убьют, но я не сделаю ни шагу назад...»
Прошел еще час.
Артыку стало душно и тесно в заросших саксаулом песках. Он решил послать еще двух джигитов. Когда они уже сели на коней, со стороны Равнины показалось пять всадников.
У Артыка радостно забилось сердце. Не выпуская из руки бинокля, он с волнением следил за приближающимся отрядом. Вот всадники спустились в ложбину, на минуту скрылись из глаз, вот снова показались, значительно ближе. Артык узнал своих парламентеров. «Кто же еще трое?» Зоркие глаза Артыка, казалось, узнали двоих.
— Ашир!... Алеша!.. — закричал он и побежал навстречу.
Три всадника с красными звездочками на фуражках подъехали к нему.
Артык ошибся. Горячее желание видеть друзей обмануло его напряженный взгляд: перед ним стояли незнакомые ему бойцы. Но названные им имена оказались лучшим пропуском.
Часа через два Артык сидел уже в штабе сводного кавалерийского отряда у комиссара Алексея Тыжденко. Рядом стояли Ашир и Мавы. Тыжденко, выслушав горячую речь Артыка, улыбаясь, сказал:
— Ну что ж, придется отправить тебя в Чарджоу, к новому нашему командующему армией. Доложишь ему, как и что, получишь назначение себе и своей сотне.
— Новый командующий! Где найти? — спросил Артык.
Тыжденко опять улыбнулся и, подмигнув Аширу, ответил:
— Тебя проводят. Да ты командующего и сам знаешь: Иван Тимофеевич Чернышов.
Глава шестнадцатая
Артык приехал в Чарджоу в сопровождении красноармейца, посланного с ним Алексеем Тыжденко, и велел немедленно вести себя к командующему фронтом.
Увидев Артыка, Иван Тимофеевич подошел к нему и крепко обнял. От радости на глазах у него даже показались слезы. Не меньше был взволнован этой встречей и сам Артык.
В кабинете в это время находился начальник штаба Меркулов. Обращаясь к нему, Чернышев сказал:
— Приход Артыка к нам я расцениваю как начало окончательного и полного присоединения к нам туркменского народа, в первую очередь — дейхан. Эзиза нельзя сравнивать с Артыком. В диких глазах Эзиза — жестокость и подлость байско-феодальной верхушки, веками угнетавшей народ. В чистых глазах Артыка — душа его трудового народа. Когда я упустил Артыка, я ночи не спал. А теперь, когда вижу его подле себя, я вспоминаю свою молодость. Я вижу, как Артык, гордо подняв голову, идет впереди закованных в цепи повстанцев, окруженный саблями царской полиции и штыками конвойных солдат. Артык для меня не рядовой человек, а герой с сердцем льва, за которым пойдут тысячи.
Артык мало понял из того, что говорил Иван Тимофеевич, но почувствовал, что разговор идет о нем и что его хвалят. Он с укором сказал командующему:
— Иван! Ты плохо знаешь туркменский обычай. Не надо хвалить человека в глаза. Похвала сбивает с толку. Ты слышал, наверно, поговорку: захваленный мальчик подол пачкает. Пусть каждый покажет себя на деле!
Меркулов кое-что слышал об Артыке. Переход его на сторону Красной Армии и он расценивал как показатель того, что авторитет партии большевиков среди дейханской массы растет.
Офицеры, захваченные в плен Артыком, сообщили много ценных сведений о планах белых и интервентов.
Когда долгий разговор о фронте, об интервентах и бандитско-белогвардейских формированиях был окончен, Артыку предложили отдохнуть. Но он стал просить, чтобы ему немедленно дали назначение и отправили на фронт. Он горел нетерпением показать свою отвагу в рядах Красной Армии. Тогда Чернышев и начальник штаба приняли решение назначить Артыка командиром Туркменского кавалерийского полка, а комиссаром этого полка — Алексея Тыжденко.
Переход Артыка на сторону Красной Армии радовал всех. Но радость самого Артыка была несколько омрачена в первые же часы пребывания его в штабе Красной Армии. Он узнал, что Куллыхан, по приговору Революционного трибунала, расстрелян, но другой его враг, бывший волостной Ходжамурад, почему-то оказавшийся в тылу Красной Армии, работает в интендантстве фуражиром.