Ходжаяз не давал Эзизу ни сесть, ни встать.
— О боже! Если Абдыкерим-хан вернется сюда, меня убьют, — хныкал он, ни на шаг не отставая от Эзиза. Но у того и без него было немало забот: надо было спрятать турецких офицеров: не лишне было принять меры, чтобы его самого не обвинили в связи с Абдыкерим-ханом.
Вскоре вернулся гонец. Абдыкерим-хан, возвращая письмо, велел передать Эзиз-хану: «За меня, брат, не беспокойся. Я не боюсь никого. Люди, которые вздумают меня задержать, сами опозорятся, вызовут гнев эмира Афганистана и наживут себе нового врага».
Конверт письма Джунаид-хану не был вскрыт. Но когда Эзиз и Мадыр-Ишан внимательно осмотрели конверт, им показалось, что цвет его как будто поблек. Однако ничего плохого они не заподозрили.
В сумерки Абдыкерим-хана со всем его отрядом и мулами привели в Ак-Алан. Хотя Абдыкерим и говорил Эзизу, что шел из Афганистана, мулы его не казались усталыми. Нукеры, снимавшие с них пулеметы, бормотали что-то на непонятном языке, которого ухо Эзиза в Афганистане не слышало. И мулы были гораздо крупнее тех, которые ему приходилось там видеть. Один из мулов, когда его развьючивали, стал брыкаться. Пулемет, загремев, упал на землю. Проходивший мимо Абдыкерим-хан стал стегать нукера плетью. Тело нукера покрылось рубцами, с голой шеи по-текла кровь.
Видя это, Эзиз улыбнулся, вспомнив про хивинца, и велел притащить его к Абдыкерим-хану. К его удивлению, рассвирепевший Абдыкерим только кивнул беглецу головой и приказал помогать развьючивать мулов.
Эзиз попросил у друга прощения за то, что в его владениях с ним случилась такая беда. Абдыкерим-хан поспешил успокоить его:
— Друг мой, не волнуйся понапрасну: нигде и никто мне и ногтя не отрежет. Кончится тем, что Они задержат меня на четыре-пять дней и отпустят. Самое большее через неделю я снова буду здесь.
Ночью Абдыкерим долго не спал, раздумывая, привести ли ему в исполнение свои планы или нет. Как ни был пронырлив Ходжаяз, он так и не мог разузнать точное количество нукеров у Эзиза. И Абдыкериму пришлось отказаться от своих намерений. А в это время Эзиз горевал в постели о печальном положении своего друга.
На другой день Абдыкерим-хана особым эшелоном отправили в Ашхабад Но в тюрьму он не попал. Наоборот, прямо с вокзала он поехал в лучшую ашхабадскую гостиницу «Гранд-отель».
Глава восемнадцатая
Боеспособность эзизовской конницы падала. Оставшиеся в отряде Эзиза дейхане не хотели воевать против Красной Армии. Нукеры, посылаемые в разведку, никакой разведкой не занимались, а если и выезжали на линию фронта, так только затем, чтобы провести некоторое время в разъездах.
Об этом стало известно даже в полку Артыка.
Артык и его комиссар Тыжденко решили установить связь с Кельханом. Выполняя их задание, Ашир ночью пустился в опасную разведку. Когда выехали в пески, он отпустил своих конников и остался один. Винтовки у него не было, он шел только с наганом, пристегнутым к поясному ремню.
Было еще темно. В слабом свете звезд перед глазами Ашира мелькали то пышный хвост бегущей лисицы, то длинные уши или белые ноги зайца. Все дальше уходил он от железной дороги в пески пустыни. Изредка темноту прорезал длинный луч прожектора с бронепоезда и тотчас же угасал. Глухая, безмолвная тишина стояла вокруг. Жутковато было в этот час в безлюдной пустыне. Но ничто не страшило отважного разведчика. В этих местах обычно действовали разъезды конников Эзиза или Нияз-бека. Аширу надо было встретиться с одним из таких разъездов.
Не прошло и часу, как со стороны Байрам-Али, неподалеку от Гяур-Кала, показалась группа всадников. Все яснее доносилось фырканье коней, топот копыт. Ашир быстрым шагом пошел навстречу. Всадники спокойно приближались к спешившему к ним одинокому пешеходу. Передний скомандовал:
— Руки вверх!
Ашир покорно поднял обе руки. С первого же взгляда ему стало ясно, что всадники из отряда Кельхана. Командовал разъездом высокий, худощавый и остроглазый парень с тоненькими усиками, по прозвищу Сокоррак — Долговязый. Ашир узнал его. Но ни Сокоррак, ни другие двенадцать кельхановских нукеров не узнали Ашира.
Сокоррак спешился, впиваясь в Ашира острым взглядом, спросил:
— Ну, халиф, откуда идешь?
— Из Красной Армии, — спокойно ответил Ашир. Сокоррак вытаращил на него глаза: