Иван Тимофеевич, чувствуя усталость и решив немного отдохнуть, послал вестового за Артыком. Когда тот вошел к нему в купе, командующий протянул ему руку:
— Здравствуй, Артык, садись. Сейчас я не командующий и ты не комполка. Мы — прежние Иван и Артык. Будем пить чай и разговаривать.
За чаем вспомнили встречи в маленьком домике Ивана Тимофеевича в Теджене возле железной дороги, погибшего Василия Карташова, прежнего Дурды, из которого вышел теперь ловкий разведчик, приезжавшего из Баку Артамонова и самого Артыка тех времен, когда волостные отобрали у него любимого коня. Но говорили о старом уже новые люди. Невольно подмечая новые черты в Артыке, Иван Тимофеевич не мог не заговорить об этом.
— Да, друг, ты уже не прежний, — сказал он задумчиво.
— Иван, и ты ведь не прежний. Теперь ты Иван-сердар.
— Я не об этом. Смотрю вот на тебя и радуюсь: и понятия твои и взгляды на жизнь стали глубже.
— Я всегда буду благодарен за это тебе и Алеше Тыжденко.
— Но остались у тебя еще и кое-какие недостатки.
— Если есть, укажи.
— Прежде всего ты все еще очень горяч. Все остыть не можешь. Сердце у тебя всегда скачет впереди рассудка.
— А у тебя, Иван, сердце скоро высохнет от рассудка. У тебя иногда такой вид, что я подходить боюсь.
— Не поверю, — усмехнулся Иван Тимофеевич и продолжал: — А главное, ты все смотришь только на свой Теджен. Теперь надо смотреть и видеть намного дальше.
— Не понимаю.
Чернышев заговорил серьезно:
— Все мы считаем, что скоро покончим с Закаспийским фронтом. Но положение у нас останется тяжелым, если даже здесь мы и разобьем белых.
— Почему?
— Чтобы объяснить это, нужно время. — Чернышев взглянул на свои старые, из белого металла часы и щелкнул крышкой. — Ничего, есть еще время. Давай посмотрим на все четыре стороны... Наша восточная сторона — Бухарское ханство. Эмир бухарский, стремясь овладеть Чарджоу, угрожает нам сбоку. Хивинское ханство, на севере, уже начало войну против нас. Членов правительственной комиссии Туркестанской республики Джунаид-хан убил. Он стремится овладеть всем Хорезмом и Амударьинским округом. Юго-восточная сторона — Афганистан. Аманулла-хан начал войну с англичанами. Генерал Маллесон и без того, под предлогом, что мы угрожаем Индии, наводнил Иран англо-индусскими войсками. Не думаю, чтобы Аманулла-хан мог долго сопротивляться. А если в Афганистане опять станут хозяйничать англичане, то добра с этой стороны тоже не жди. Ну, а на юге у нас, сам знаешь,— враждебный Иран. Советскую миссию там арестовали, иранское правительство действует по указке англичан...
Артык сжал кулаки.
— Иран всегда дрожал перед туркменскими джигитами. Я с одним своим полком заставлю его склонить голову!
Чернышов улыбнулся.
— Нет, Артык, не удастся. Не забывай, что нынешний Иран — не Иран времен твоих дедов. А кроме того, за его спиной, как я уже сказал, стоит Англия. Англичане все еще хозяйничают в Баку. Сейчас они уходят из Закаспия, но могут вернуться, как только обеспечат себе прочный тыл. Да и не ушли они, по правде говоря. Их агенты, шпионы, подкупленные ими бандиты действуют повсюду. В Серахсе и под Кушкой опять появились басмачи с одиннадцатизарядками...
Быстро проглотив остывший чай, Иван Тимофеевич поднялся.
— Как видишь, положение у нас все еще сложное. Скажу теперь тебе, что ввиду всех этих обстоятельств Главное командование Красной Армии назначило командующим Туркестанским фронтом товарища Фрунзе и членом Реввоенсовета товарища Куйбышева. Как ни опасен враг, с помощью Советской России мы его победим!
Артык тоже встал и, прощаясь с командующим, вдруг решил задать ему тот же вопрос, который он задавал Тыжденко:
— Товарищ командующий, когда вы были машинистом на железной дороге, вы так же широко смотрели на мир?
Иван Тимофеевич, смеясь, похлопал Артыка по плечу.
— Товарищ комполка, тогда не было советской власти. Ну, об этом еще поговорим... А сейчас — на коня!
Было начало мая.
Около Курбан-Кала полк Артыка встретился с отрядом конников из армии Деникина. Противников разделяла цепь барханов, похожих на верблюжьи горбы. За барханами расстилалась равнина, поросшая маком и зеленой травой. Конники Артыка незаметно перевалили через барханы и обрушились на беляков, не дав им времени открыть огонь. Обнаженные сабли блеснули в лучах только что поднявшегося солнца. В утреннем влажном воздухе загремело «ура». Два отряда вступили в рукопашную схватку.
Сверкали сабли, валились тела. Кони, оставшиеся без седоков, метались по равнине. Артык начал теснить одного всадника, другой сбоку навел на него наган. Но недруг не успел выстрелить: под саблей Алеши Тыжденко его рука с револьвером отлетела, как срубленная ветка с дерева. Саблю, занесенную над плечом Ашира, отбросил назад удар Артыка. А в следующий миг Мелекуш налетел на коня вражеского офицера. Оба коня поднялись на дыбы. Взлетели две сабли. Подскочивший сбоку человек ударил по сабле Артыка. Артык еле удержал в руке саблю, и было похоже, что ему придется проститься с головой. Но Мелекуш, словно чувствуя опасность для своего седока, вдруг упал на передние ноги, и кривая казачья сабля со свистом пронеслась над головой Артыка. Мелекуш поднялся и снова сошелся грудь о грудь с конем офицера. Опять взвились сабли. На этот раз молнией сверкнула сабля Артыка — и голова офицера покатилась по траве.