– В результате вы остались без формул?
– Да. И, как я уже сказал – испытываем облегчение.
– Вы – может быть, – пробормотал Ястреб. – Только не я… Скажите, отец Исиэль, а эта ваша новостройка – к ней он не имел никакого отношения?
– Совершенно никакого. Я ведь сказал уже: он не соприкасался с миром. Только обитель… Разве что если считать участием его присутствие на встрече с человеком, ссудившим обители средства для осуществления строительства.
Как показалось Ястребу, в комнате явственно запахло жареным.
– И это был Смоляр – я не ошибся?
– Угадать было нетрудно: его благотворительность воистину не знает пределов.
– На каких условиях он кредитовал вас?
– Он не выдвигал никаких условий.
– Он сталкивался с Посвящённым лицом к лицу?
– М-м… Возможно – когда расходились, на миг возникла лёгкая сутолока – но только на миг.
– Вы после этого бывали в келье?..
– Посвящённого? Не раз. Ежедневно.
– После этой встречи – там не возникло ничего нового?
– Н-нет, разумеется. Хотя, как ты понимаешь, я ведь не обыскивал келью. Пользовался лишь тестерами для обнаружения электроники. Только. Иные методики не нашли бы поддержки у отца настоятеля.
– Скажите: каким было финансовое положение обители до получения ссуды от Смоляра?
– Гм. Вообще-то… Сформулируем так – не блестящим. Тут, – монах повёл вокруг рукой, – как ты мог заметить, давно уже требуется очень серьёзный ремонт. И мы просили, собственно, только на восстановление. Но он предложил намного больше, чтобы мы могли построить новый корпус, перебраться в него – и тогда уже всерьёз реставрировать древние стены. Очень щедро, не так ли?
– Конечно. Ну, что же, эта тема, мне кажется, исчерпана. Но вот вопрос: а условия применения триады – время и место – они тоже передавались из уст в уста?
– Нет – да это было бы и невозможно: слишком много специальных составляющих – и стояние небесных тел, и положение самого оператора, назовём его так, и точный миг галактического времени – вряд ли всё это можно запомнить так, чтобы потом воспроизвести безошибочно, а ошибка перечёркивает всё прочее. Эти данные действительно существуют в записях.
– И я могу получить к ним доступ?
– Ну, поскольку тебя послали люди весьма авторитетные… Только к чему вам условия применения, если применять нечего? И ещё: зачем вам понадобилось и то и другое? Надеюсь, что вы не собираетесь уничтожить какое-нибудь небесное тело? Вроде бы ни одному из миров Галаксии ничто не угрожает – а ведь формулы эти существовали только для того, чтобы снова спасти мир в случае, если ему будет угрожать столкновение с другим небесным телом – исключительно для этого. Но сейчас – а мы тут внимательно следим за космической обстановкой – ничто нам не грозит, уверяю…
– Вы так полагаете? – ушёл от ответа Ястреб. – Знаете, что я сделал бы на вашем месте? Внимательно осмотрел келью покойного. А если там ничего не окажется – тот мусор, который из неё выбрасывался. Буду очень удивлён, если вы там не найдёте ничего интересного…
– Ты всё же подозреваешь Посвящённого? Зря. Он был истинным патриотом нашей обители…
– В том-то и дело. Но это потом; а сейчас я хотел бы поскорее увидеть то, о чём мы говорили: условия применения.
– Что же, идём. Но ты понимаешь, мы не сможем дать тебе ни листка с собой. Этим рукописям пять тысяч лет, и…
– Достаточно будет сфотографировать их.
– Что ты! Никаких вспышек… ради всего святого!
– Никаких вспышек и не будет. Обещаю.
12
Пришлось пройти несколько – а если точнее, четыре – длинных сводчатых коридора. В тот миг, когда Ястреб собрался уже обидеться, полагая, что отец Исиэль просто водит его по периметру (коридоры совершенно не отличались один от другого), библиотекарь остановился перед массивной даже по виду, хотя и невысокой, закруглённой сверху дверью. За нею оказалась уходившая вниз лестница, каменная, узкая и крутая. Пришлось спускаться, придерживаясь за стену: оснастить лестницу перилами то ли забыли, то ли сочли излишним. Лестницу освещали тусклые плафоны, редко расположенные, конец спуска не был виден, так как лестница не была прямой, но закручивалась вправо. К такому штопору нелегко подобрать пробку, подумал Ястреб, отсчитывая ступеньки не по необходимости, но по привычке; количество их могло дать представление о глубине, на которой они в конце концов окажутся.
Он насчитал сто сорок четыре, когда лестница наконец покончила с собой, доведя снижавшихся до небольшой круглой площадки, из которой вытекал новый коридор. Ястреб недовольно пробормотал:
– Надеюсь, ваш архив не в самом центре Земли? А то я не взял зонтика.
– А мы уже и пришли, – ответил Исиэль так же приглушённо; как-то не хотелось здесь говорить громко – то ли из боязни обрушить своды, то ли – скорее всего – из уважения к залегавшему на такой глубине прошлому, которое и само было глубоким.
Действительно, новый коридор оказался совсем коротким и, обходясь без всяких дверей или иных преград, неожиданно распахнулся, превратившись в обширный зал, неярко освещённый десятком настенных светильников, судя по их облику, некогда служивших держателями для факелов; хотя стены были, похоже, недавно побелены, но не смытая перед тем вековая жирная копоть местами уже пробивалась сквозь водоэмульсионный слой. Свет матовых рассеивателей озарял совсем не то, чего ожидал Ястреб от архива: не клетки стеллажей с картонными коробками фондов хранения, а кряжистые шкафы резного дуба, неподъёмные на вид, перемежающиеся сундуками, такими же слоноподобными, но ростом пониже, около полутора метров – если только освещение и ощущение глубины не искажали восприятия увиденного. Странно, подумал Ястреб, что дышится легко, воздух свежий и сухой, не возникает и тени мысли о плесени и гниющих бумагах, а может быть, и пергаментах. Не пахнет крысами и прочей нечистью. Хотя (он протяжно втянул воздух носом, проверяя впечатление) – да, несомненно, запах здесь существовал. Совершенно неожиданный. Что угодно можно было предполагать, но уж такое…
Мысли его не удалось завершиться, потому что боковым зрением Ястреб увидел какое-то движение в противоположном конце зала и повернулся туда.
То был человек невысокого роста, хрупкого телосложения – «не боец», как сразу намётанным глазом определил Ястреб. Он был облачен в такую же чёрную рясу, что и отец Исиэль, с остроконечным капюшоном, закрывавшим лицо. В тени угадывались только глаза. Вынырнувший откуда-то из-за дальних шкафов монах мелкими шагами приближался к вошедшим, плохо различимый, потому что на входе светильник не горел – из экономии, может быть, или просто пришла пора сменить лампочку. Подойдя, склонился к руке отца библиотекаря. Проговорил едва слышно принятое здесь приветствие, получил в ответ благословение, отступил на шаг. Склонил голову, ожидая распоряжений.
– Послушник Ридан, – объяснил отец Исиэль гостю. – Разбирается тут с нашими архивами. С недавних пор мы смогли позволить себе даже и такую роскошь. Деньги, друг мой, всё – деньги… Каковы успехи, сын мой? – повернулся он к послушнику. – Далеко ли удалось продвинуться в лабиринтах восьмого века?
Что-то странное почудилось Ястребу в интонации библиотекаря; но он не понял – что же.
Послушник чуть поднял лицо, чтобы взглянуть на спрашивавшего. Глаза стали видны – но только на миг.
– Хвала Господу, – всё так же тихо, почти шёпотом, проговорил он. – Хроника Эстимата идёт к концу.
– Похвально. Однако придётся ненадолго прервать это занятие. Сын мой Ридан, со мной пришёл из мира человек по имени… м-м… рекомый Ястребом…
Послушник на миг поднял голову, блеснули глаза – и в этом мгновенном взгляде светился страх, почти ужас – или Ястребу только почудилось, может быть, он просто чересчур сильно настроился на всякие неожиданности? Нет, скорее всего показалось – судя хотя бы по тому, что в следующий миг Ридан, повернувшись к Ястребу, поклонился ему в пояс и вновь обратил взгляд к своему наставнику.