Особист говорил неспешно, улыбаясь одними губами и ловко привязывая к Гагарычу многочисленные статьи внутреннего кодекса. Шиты многие из них были, разумеется, белыми нитками, но особо вдаваться в подробности и не требовалось. Главное, чтобы наказания теоретически грозили пострашнее — помимо врожденного хамства, Гагарыч был трусом.
В свое время Гагарыч был довольно известной фигурой в сетевом сообществе на своей планете. Мелкой, но говнистой. И большим любителем сделать мелкую пакость — явиться, нахамить и смыться. Украсть закрытую информацию и выложить ее на всеобщее обозрение с тупыми комментариями, взломать чей-нибудь не особенно защищенный счет. Таких, как он, в свое время называли сетевыми пиратами, но, в отличие от пиратов реальных, Гагарыч шкурой не рисковал — или, во всяком случае, думал, что не рискует. Есть такие люди, нравится им портить настроение другим просто так, от любви к искусству. И так продолжалось до тех пор, пока он по незнанию не оскорбил офицера контрразведки. Тот подключил товарищей — и хама вычислили моментально. Что делать — хакерские таланты последнего оказались ничем, когда он столкнулся с профи. А потом… Нет, его не стали брать под белы ручки и тащить в мрачные подземные казематы. К чему такие пошлости, если все можно сделать куда изящнее? И всего-то надо выложить информацию о том, где живет обнаглевшее хамло, в открытый доступ. А там уж найдется достаточно желающих взять его за толстый зад с самыми разными намерениями.
В общем, извинения, которыми буквально рассыпалась эта вусмерть напуганная жертва аборта, приняли далеко не все. Когда Гагарыч в третий раз вышел из больницы, оказалось, что у него больше попросту ничего нет. Что-то ушло на лечение, а что-то банально отсудили. Гагарыч стал нищ, как церковная мышь, на работу устроиться не мог — информацию о соискателях потенциальные работодатели тоже искали в Сети. Долгие мытарства — и вот он здесь, в компании таких же алкоголиков. И естественно, особиста, который мог, а главное, имел право в интересах следствия и по морде двинуть, он боялся. А еще больше он боялся вновь оказаться на улице. И самое страшное, если особист скажет про него какую-нибудь гадость работягам — те, как ни странно, офицеру верили. Они ведь мужики суровые, долго не будут разбираться — уронят на голову что-нибудь случайно. Пять раз. В общем, просчитал это Гагарыч мгновенно, посмотрел на каменные лица двух киборгов за спиной особиста и сдулся.
— Так это. Культура, чё…
— Культурно ты у меня в кабинете сейчас запоешь, Козел Козелыч. А ну, пшел!
В общем, даже не довели человека до кабинета — прямо в коридоре раскололся. Виноват был, конечно, но не так страшно, как можно было ожидать. Снимал он блокировку дверей и ставил, соответственно, на приборы слежения, чтобы операторы в рабочее время могли незаметно отлучаться. Куда? Зачем? Да мало ли, его такие мелочи не беспокоили. А вот денежка, исправно капающая за подобные «усовершенствования», интересовала.
В принципе, особист имел тогда полное право арестовать Гагарыча на месте — за подобные вмешательства в работу комплекса, косвенно способствовавшие гибели людей, тому светил реальный срок. Увы, все это никак не объясняло гибели персонала. Конечно, формально люди числились пропавшими без вести, но все понимали — выжить они вряд ли могли. Хотя бывали прецеденты, когда люди на других планетах выживали, даже заблудившись и выбираясь к своим месяцами, но… выжили бы — вышли бы, поскольку в четко спланированной системе штреков заблудиться было нереально.
Гагарычу сделали суровое внушение и запретили до конца расследования выходить из своего блока. Тот даже рад был, что легко отделался, и умчался к себе чуть ли не бегом, что для человека его комплекции само по себе выглядело подвигом. Ну а особист продолжил расследование.
Участок, где происходили несчастные случаи, был закрыт для людей сразу после исчезновения геолога. Особист полез туда сам, сопровождаемый четырьмя киборгами. Обшарили каждую щель — и ничего не нашли. Ни малейшей зацепки.
Однако сдаваться особист не собирался. Рудники должны были давать продукцию, а посылать в забой человека, когда неясно, вернется он или нет… Желающие, конечно, найдутся. Кто-то из-за денег, кто-то захочет поймать лишнюю порцию адреналина, а иные настолько привыкли чувствовать себя брутальными мужиками, что для них показать свой страх хуже смерти. Но проблему это в любом случае не решало — полезть-то полезут, только не факт, что вернутся живыми. И тогда в дело вновь, как это часто бывало, пошло сверхоружие и сверхинструмент человечества — киборги.