––Любава, иди ко мне…– кое-как справившись со спазмами в горле, прошипел Кэрис.
––Зачем? – подозрительно спросила Любава, начиная потихоньку сползать с кровати. Бог его знает, что он может сделать с таким окаменевшим лицом. Ага, сейчас ещё клыки отрастит и не добраться ей до храма живой. Он её здесь в жертву принесет. От таких мыслей ей поплохело. В страхе резко подскочив с кровати, она стрелкой взмыла вверх,… и с визгом упала в пушистые лапы зверя. Кэрис поймал беглянку в воздухе и с грозным рыком прижал к себе, при этом стараясь полностью её обездвижить.
––Любава, – гортанно рычал зверь. – Я преклоняю голову перед твоей фантазией. Даже в горячечном бреду до такого не додумался бы. Могу только признать, твои предположения необычны, но что-то в них есть. Тихо, тихо,– он как мог, пытался успокоить Любаву. Бережно прижимая лапами к себе, осторожно поцеловал в висок, потянулся к щеке. Потом чуть ниже….
––Я не могу тебе причинить боль, и уж тем более отдать на закланье. Ты моя единственная, – тихо признался Кэрис. Его зверь смотрел на неё глазами, в которых плескалась мерцающие звезды. Но было в них ещё и смирение, признавая тот факт, что даже вселенная не стала помехой для их судьбоносной встречи.
––Кэрис. А вот, что для зверя означает единственная? И что это означает для тебя? Что-то мне подсказывает, наши земные представления об этом, резко отличаются от ваших, – Любава уже не сопротивлялась в объятьях Кэриса, ей всегда нравился этот пушистик. Её руки теребили его шерстку, дергали за усы, почесывали за ушами. Зверь тихонько урчал, терся головой об её ладошки, а хвостом нежно смахивал несуществующие пылинки. Он желал свою женщину, она ему была жизненно необходима, он сходил с ума от её тела, и запаха. Маленькая моя девочка, да поверь! Сама того не ведая, в его лице ты обрела сильную защиту. Вряд ли кто рискнет причинить тебе вред, зная об этом. Вернее даже, сделать намек.
––Любава, ты слишком рано подняла этот вопрос. Могу лишь сказать, что разница в понимании этого определения, увы, есть. Не дергайся, – он улыбнулся в оскале, почувствовав, как она напряглась – может то, что оно обозначает у нас, тебе понравится больше. Ты вот мне ответь, мы сегодня спать будем?
Тишина была ему ответом, а затем послышалось мерное сопение его Любавы.
––Ты, видно, никогда не изменишься. Полночи спать не давала, все мозги на изнанку вывернула, и вдобавок, даже спокойной ночи не пожелала.…Давай уже, ложись на грудь. Жертва приношения, – тихонько засмеявшись, Кэрис аккуратно подхватил Любаву, положил её на себя и только после этого сам спокойно заснул.
–2–
Наконец мы на Керпейте. Встречали нас скромненько. Если говорить честно, вообще никак. Видно, соблюдался траур по случаю невосполнимой потери в лице Кэриса. Что ж они так близко-то всё к сердцу принимают? А где смиренность бытия? Как говориться смерть смертью, а жизнь продолжается. Или пока поминки не пройдут, траур не снимут? Надо бы поинтересоваться у Кэриса.
А может всё дело в нас с Викулей? Или в наших с ней трудовых буднях? Как-то на душе не спокойно! Все что-то жуткое мерещится. Но от истерики спасло постоянное нахождение Кэриса за спиной. Мои хаотичные движения вначале по каюте, а затем по коридорам корабля с завидным постоянством пресекались им в самом начале, и меня неизменно возвращали в его цепкие руки. А ещё немного успокаивало присутствие рядом самого Алькето Шатридана. Он понимающе улыбался одними глазами, но был спокоен и величествен. Наконец и он не выдержал, наблюдая, как я медленно сгораю от истерики.
––Любава, рядом с тобой всегда находится Кэрис. Ничего страшнее того, что уже произошло, не будет. – попытался успокоить её, Алькето Шатридан.
––Отец, – поморщился Кэрис. – Этим её не проймешь, и уж тем более не успокоишь.
––Навязчивая паранойя? – Алькето с интересом посмотрел на меня.
––Что-то вроде того. Она сейчас в мозгу проигрывает тысячу вариантов, как на моих поминках выглядеть живее все живых. Вдовой она видит себя только кратковременно, а вот посещение храма в её планы не входит. Она считает, что из него она может выйти только в качества трупа, а я вдовцом. Что естественно, её не устраивает в корне.