Итак, сегодня мы все присутствуем на церемонии подведения здания под крышу. По традиции в этом случае мы всегда сбрасываем с верхнего этажа ветвь какого-нибудь вечнозеленого растения. Меня нередко спрашивают о природе этого обычая, но фактически никто не знает точного ответа на этот вопрос. Как-то мне довелось беседовать с профессором древней истории, и он рассказал мне, что, возможно, эта традиция зародилась в Древнем Египте, когда окончание любого строительства ознаменовывалось человеческими жертвами. Так вот, ветка вечнозеленого растения, по его мнению, заменила существовавший в свое время обычай замуровывать архитектора живьем в стену построенного им здания или просто сбрасывать того с крыши. Знаю, что немало заказчиков и в наше время с удовольствием возродили бы эту старинную традицию, но, надеюсь, господин Ю не относится к их числу, и я могу не опасаться за свою жизнь. - В этом месте Ричардсон взглянул на господина Ю и заметил, как тот вежливо улыбнулся в ответ. - По крайней мере, смею надеяться. И все-таки, дамы и господа, лучше побыстрее сбросить ветвь, пока он не передумал.
Аудитория еще раз вежливо рассмеялась,
- Да, кстати, довольно любопытно, что Жардин, сын господина Ю, на всякий случай предусмотрительно позаботился о безопасности демонстрантов, собравшихся там, внизу, и попросил их отойти от здания, пока церемония не закончится.
По залу снова прокатился смех, а когда Ричардсон приблизился к краю крыши, держа в руках ветку, все зааплодировали. Многие гости приблизились к нему, чтобы понаблюдать, как ветвь пролетает триста пятьдесят футов и приземляется на площади внизу.
Заметив, что среди наблюдавших за падением была и Джоан, Митч снова перехватил взгляд Дэвида Арнона, который прикрыл рот двумя пальцами, словно боялся, что его вырвет.
Дэвид, криво ухмыльнувшись, наклонился к нему.
- Знаешь, Митч, - произнес он, - как еврею, мне не стоило бы этого говорить, но, по-моему, этих древних египтян можно понять.
Часть первая
"Архитектура - это вуду".
Бакминстер Фаллер.
Ричардсоны возвращались из "Оранжереи", одного из самых престижных ресторанов Лос-Анджелеса. Шофер, сидевший за рулем их пуленепробиваемого "бентли", сразу после Ла-Чиенаги свернул на запад, в направлении Сансет-стрит.
- Сейчас мы едем домой, Диклан, - обратился Ричардсон к водителю. Завтрашнее утро я проведу в своей мастерской. Ты снова мне понадобишься около двух, чтобы отвезти в аэропорт.
- Вы полетите на своем "гольфстриме", сэр? - У Диклана был такой же мощный ирландский акцент, как и шея. И всякий хоть раз видевший его в специальных очках "Черный кот" с линзами ночного видения и с самозарядным "Руджер П-9" на переднем сиденье сразу догадывался, что перед ним не просто водитель, но и надежный телохранитель Ричардсона.
- Нет, у меня заказан билет в Берлин.
- Тогда лучше выехать немного пораньше, сэр. Сегодня трасса на Сан-Диего было довольно сильно забита.
- Благодарю за совет, Диклан. Как насчет полвторого?
-Годится, сэр.
Хотя было уже за полночь, в окнах мастерской архитехнолога горел свет. Чтобы улучшить обзор в свете придорожных фонарей, Диклан переключил диод на линзах очков с красного цвета на зеленый - никогда не знаешь наверняка, что тебя поджидает в темноте. Разумеется, если у тебя нет таких ночных "широкоуголок", как этот "Черный кот".
- Похоже, они еще работают, - заметила Джоан. жена Ричардсона.
- Это вполне нормально, - ответил Ричардсон. - Когда я уезжал, работы у них еще было навалом. Ведь всякий раз, когда я прошу эту немчуру что-нибудь сделать, находится сотня причин, по которым они не могут сразу взяться за дело.
Здание, построенное по собственному проекту Ричардсона и обошедшееся в двадцать один миллион долларов, располагалось среди рекламных щитов с выгоревшими на солнце голливудскими красотками и имело форму стеклянного треугольника, напоминавшего нос огромной ультрасовременной яхты. Устремленная острием на восток, в сторону Голливуда, и защищенная со стороны дороги зеркальной стеной из солнцезащитных стеклянных панелей, контора Ричардсона заметно отличалась от общего архитектурного стиля Лос-Анджелеса - если только эту разнородную смесь вообще можно было назвать стилем. Как и все, что построил Ричардсон в Лос-Анджелесе, его собственный офис казался неким чужеродным образованием - по духу скорее европейским, нежели американским. И даже, может быть, занесенным сюда из другого мира. Дизайнеры и архитекторы причисляли Ричардсона к рационалистической школе, а спроектированные им здания считали образцами типично механистического подхода. В его творениях ощущалось явное влияние конструктивистских фантазий Гропиуса, Корбюзье и Стирлинга. В то же время его работы, выходя за рамки примитивной утилитарности, выражали энергичную приверженность самым последним технологическим идеям цивилизации.
- Немчура, - презрительно пробормотал Ричардсон, покачав головой.
- Согласна, дорогой, - поддакнула ему Джоан. - Как только мы откроем филиал в Берлине, они нам уже будут не нужны.
Между тем их "бентли" свернул с шоссе и, обогнув офис с тыльной стороны, въехал на подземную парковку.
Все здание состояло из семи этажей, шесть из них - над землей. На нижнем уровне были устроены кабинеты проектантов и большая, высотой в два этажа, мастерская. А на этажах с третьего по седьмой располагались частные квартиры. Ричардсоны нередко оставались в этом прекрасно оборудованном пятиугольном доме-офисе, когда задерживались здесь допоздна или, наоборот, если надо было пораньше приступить к срочной работе. Рэй Ричардсон был целиком поглощен своей профессией, однако все же большую часть свободного времени они с женой проводили в другом доме, в районе Деревенского ущелья. Этот дом с десятком спальных комнат, также построенный по проекту Ричардсона, за свою исключительную элегантность и изящество удостоился редкой похвалы такого известного критика в области современной архитектуры, как знаменитый Том Вульф, на страницах его журнала "Ярмарка Тщеславия" и был внесен в десятку новейших достижений современного зодчества.
- Надо заглянуть в мастерскую и проверить, чем они там занимаются, заметил Ричардсон. - Не исключено, что просто валяют дурака.