Видя, что её слушают очень внимательно, жадно ловя каждое слово, рассказчица зачем-то воровато оглянулась и понизила голос почти до шёпота:
— Молодой господин говорил, что нам запрещено покидать уезд?
— Да, он этого не скрывал, — также тихо ответила Ия.
— Когда мы узнали, что в столице раскрыт заговор братьев Дзако, а нашего господина государь по великой милости своей лишь оставил в ссылке, то не уставали славить его мудрость и добродетель.
Девушке вдруг ужасно захотелось уточнить кого именно: императора или супруга? Но тут позади послышались быстро приближавшиеся шаги.
К ним почти бежала пожилая женщина в платье служанки.
— Звали меня, первая госпожа наложница? — поклонившись, выдохнула она.
— Да, Унжу, — подтвердила та. — Госпожа Харуко — наша гостья. Её старший брат спас нашего молодого господина. Помоги ей помыться и проводи в комнату, где останавливалась госпожа Егумо Асано.
— Слушаюсь, первая госпожа наложница, — привычно поклонилась банщица.
— А я пойду узнаю, всё ли там готово, — сказала Осуко Асано, мягко коснувшись запястья спутницы. — У нас усердные слуги, но правильные указания им не помешают.
— Я не достойна таких хлопот, госпожа Асано, — низко поклонилась Платина, подумав: «Что ни говори, но тебе здесь скучно, вот ты и рада каждому новому знакомому».
— Мы обязаны вашему брату жизнью нашего молодого господина, — ответила собеседница любезностью на любезность. — И это самое малое, чем мы можем вас отблагодарить.
Как и в усадьбе бывшего начальника уезда Букасо, баня здесь располагалась на заднем хозяйственном дворе. Здесь же находилась и уборная, и конюшня, куда слуги опального учёного под мудрым руководством Зенчи заводили лошадей гостей своих господ. Однако ни каких-либо мастерских, ни птичника со свинарником Ия не заметила.
Баня не выглядела новой, но в глаза бросались следы недавнего ремонта. Свежие доски крылечка, новая дверь, рамы на окнах и пока ещё белая бумага.
Внутри пахло сыростью и свежим деревом. По размеру баня была такой же, как и в поместье покойного приёмного отца беглой преступницы.
Как и там, здесь поместилась просторная деревянная ванна с плавающими сверху цветочными лепестками, большая, недавно оштукатуренная печь с вмурованным котлом. На натянутой у входа верёвке висела пара широких полотенец из грубой ткани. Возле дальней противоположной стены стояли две высокие бочки. На вбитых колышках красовались ковши разнообразного размера, а на скамье выстроились деревянные вёдра.
Всё в бане буквально сверкало чистотой.
— Позвольте, госпожа? — служанка попыталась снять с плеча гостьи объёмистую котомку.
— Не нужно, — остановила её та, сама ставя узел на лавку. — Можешь идти.
— Что вы сказали? — переспросила собеседница.
— Я говорю: ступай! — чуть повысила голос девушка. — Я сама справлюсь.
— Но как же? — растерянно захлопала ресницами банщица. — Я же должна вам помочь.
— Не нужно! — с нажимом проговорила Платина, наступая на начавшую пятиться женщину.
— Как же вы без меня волосы себе промоете? — не сдавалась собеседница.
— К сожалению, они у меня не такие длинные, как бы хотелось, — с напряжённой улыбкой заявила Ия. — Справлюсь как-нибудь.
— Но я же не могу оставить вас здесь одну! — в совершенном обалдении вскричала банщица. — Что я скажу старшей госпоже и первой госпоже наложнице?
— Ты считаешь, что я здесь что-то украду?! — с нисколько не наигранным возмущением вскричала девушка. — По-твоему я воровка и позарюсь на губки и мыло?!
— Что вы, благородная госпожа! — мгновенно стушевалась служанка, тут же потупив взор, и даже слегка втянула голову в плечи.
— Тогда уходи и дай мне спокойно помыться! — рыкнула приёмная дочь бывшего начальника уезда. — А на вопросы твоих хозяев я сама отвечу.
— Да, госпожа, — поклонилась собеседница. — Слушаюсь, госпожа.
С этой стороны двери также отсутствовал какой-либо запор, но поскольку она открывалась наружу, Платина привычно вставила в дверную ручку ковшик и огляделась.
Если владелец гостиницы в Канори попрятал от неё в своей бане и мыло, и мочалки, то здешние хозяева до подобного не опустились. На резной полочке красовались всяческие фарфоровые баночки, а на растянутой у печи верёвке сушились натуральные морские губки.