— Я очень благодарна господину Асано, — согласилась Платина и спросила: — Когда можно посмотреть дом?
— Прямо сейчас и пойдём, — предложил «чёрный археолог». — Только надо сначала зайти к господину Асано.
И он указал на главный зал.
— Хорошо, — кивнула Ия, и по душе прошелестел холодок неприятного предчувствия.
Прежде чем склониться в почтительном поклоне, она успела мельком оглядеть просторное помещение.
Блестела свежим лаком густо украшенная резьбой мебель. На обшитых деревянными панелями стенах висели картины и каллиграфически выписанные изречения мудрецов.
Восседая на небольшом возвышении за столом с накладками из черепахового панциря, хозяин дома держал в руке белоснежную фарфоровую чашечку и беседовал с господином Накадзимо.
Кроме опального учёного и «чёрных археологов», в зале присутствовал молодой господин Асано и секретарь его отца.
Все они расположились за маленькими квадратными столиками, стоявшими напротив друг друга, и перед каждым красовались фарфоровые чашечки и чайничек с длинной ручкой.
Выпрямившись, но не поднимая взгляда, приёмная дочь бывшего начальника уезда отчеканила:
— Госпожа Эйко Харуко — вдова господина Куничо Харуко и сестра господина Замо Таниго смиренно приветствует мудрого, благородного господина Нависамо Асано.
Она не видела лица собеседника, но только после этих слов старик закончил беседовать с Накадзимо и вперил в гостью тяжёлый, давящий взгляд, который та ощущала буквально кожей.
— То, что вы безответственно покинули семью своего покойного мужа, не может не вызвать сожаления, — надменно и властно заговорил хозяин дома. — Верность памяти супруга — величайшая добродетель женщины. В другое время я не стал бы даже разговаривать с вами. Но ваш брат и его друзья оказали неоценимую услугу нашей семье. Поэтому в знак признательности я готов помочь вам и оказать надлежащее покровительство.
Опальный учёный замолчал. Посчитав, что тот высказался, девушка решила, что должна ответить:
— Благодарю вас…
— Помолчите! — грубо оборвал её собеседник. Оказывается, он просто переводил дух после столь экспрессивной речи. — Я ещё не закончил!
— Простите, господин Асано, — вздрогнув, выдавила извинение Платина.
— Но только в том случае, — слегка отдышавшись, продолжил оратор с прежним накалом, — если ваше поведение будет соответствовать принятым в нашей семье моральным принципам, а сами вы станете образцом добродетели и послушания.
«Всё! — мысленно охнула пришелица из иного мира, чувствуя себя так, словно только что получила удар пуховой подушкой или пыльным мешком. Колени мелко задрожали, перед глазами всё поплыло. — Капец! Лучше бы сразу отказал. Мы бы просто уехали, и всё! А теперь он всё, что захочет, объявит «безнравственным», откажет в покровительстве да ещё и растрезвонит об этом по всему городу. Вот же-ж!»
— Вы хорошо меня поняли, госпожа Харуко? — тоном «злого» следователя поинтересовался хозяин дома.
Выпрямившись, но не решаясь поднять взгляд, гостья нервно сглотнула. Понадобилось значительное усилие, чтобы унять перехвативший горло спазм.
— Да, благородный господин Асано. Хоть я и недостойна оказанного вами высокого доверия, клянусь Вечным небом и памятью предков, что оправдаю его и не доставлю вам беспокойства.
— Ступайте, — разрешил опальный учёный, и голос его слегка смягчился. Видимо, покорность и страх собеседницы пришлись ему по душе.
Попятившись на пару шагов, та развернулась, чтобы направиться к двери.
Лжебрат негромко произнёс ей вслед:
— Подождите нас.
— Да, господин Таниго, — бросила через плечо Ия, торопясь покинуть зал, показавшийся ей вдруг очень душным.
Стараясь изобразить каменно-равнодушное выражение лица, девушка подошла к сливе, росшей в углу двора, и, делая вид, будто рассматривает причудливо искривлённые ветви, принялась мысленно костерить господина Нависамо Асано, с наслаждением придумывая всё новые и новые прозвища.
Успев «досыта нахлебаться» местных реалий, Платина не уставала удивляться причудливости нравов, царивших среди аборигенов.
Радушно встретив и одарив спасителей сына, счастливый папаша публично унизил, по местным меркам прямо-таки извозил мордой по… грязи родную сестру одного из них.
Мало того, что сей благородный муж проигнорировал заботу той о его собственном отпрыске и даже некоторые заслуги в том, что тот вообще добрался до дома, так ещё и лжебратец инфантильно промолчал, словно не понимая, как позорно выглядит в глазах окружающих.