Купив овощей и немного свинины, приёмная дочь бывшего начальника уезда отправилась домой. Ещё в проулке она заметила над своей усадьбой струйку дыма, слишком тоненькую для пожара. Кажется, Ишиша всё же нарушила её распоряжение и занялась готовкой.
Бледная, почти зелёная, служанка, сидя на корточках, раздувала бумажным веером огонь в очаге, на камнях которого стоял бронзовый чайник.
— Я тут вам чайку согрела, — проговорила она, с трудом поднимаясь и пытаясь поклониться.
— А я тебе приказывала лежать, — сварливо проворчала хозяйка. — Ты же чуть стоишь!
Досадливо махнув рукой, Ия принялась выкладывать покупки на стол.
— Это мясо? — не смогла скрыть удивления Ишиша.
— Свинина, — гордо ответила девушка. — Поможешь мне её приготовить.
— Уж лучше я сама, — заканючила простолюдинка.
— Сама будешь себе лекарство варить! — резким, не терпящим возражения голосом заявила Платина, передавая ей связку бумажных пакетов. — А я пойду переоденусь.
— Вам бы, госпожа, платье поплоше купить, — всё же не удержалась от замечания служанка, глядя на хозяйку в мужской куртке и штанах. — Не допусти Вечное небо, кто придёт и увидит вас в таком виде.
— К нам никто не заходит, — отмахнулась Ия. — А если что, то пока ты до ворот дойдёшь, я и переодеться успею.
Под руководством Ишиши она приготовила свинину с овощами.
Обедали, как всегда, под открытым небом на разных концах вкопанного в землю стола. Служанка выпила собственноручно сваренное снадобье и выглядела уже не столь болезненно. Глядя на неё, пришелица из иного мира лишний раз убедилась, что местные эскулапы своё дело знают. Или нанесённая женщине рана оказалась не столь уж и опасной, несмотря на пугающий вид.
— Вы, госпожа, как-то спрашивали, почему господин Сапуко торопился меня из дома выгнать? — неожиданно спросила Ишиша, поддевая деревянной ложкой холодный рис.
— И почему же? — подтвердила своё желание девушка, поняв, что служанке вдруг захотелось выговориться.
— Потому что видеть меня не может, — подсаживаясь ближе, понизила голос собеседница. — Только я была в комнате моей госпожи, когда он ворвался к ней пьяный, избил и ударил по животу. А она тогда беременная ходила. Мальчик мёртвым родился. Уж как тогда господин Сапуко убивался, прощения просил, подарки дарил. Только после того случая детей моя госпожа больше иметь не могла. Все лекари так сказали. Пришлось наследником сына первой госпожи наложницы объявлять. Но она-то родом из купеческой семьи.
— Жалко твою хозяйку, — вполне искренне вздохнула Платина. — Только ты тут причём?
— Да при том, госпожа, что это я рассказала, как господин госпожу в живот пинал, когда она на полу лежала, слезами обливаясь! — шёпотом выпалила простолюдинка.
— А что, твоя хозяйка промолчала об этом? — недоуменно вскинула брови Ия. — Он же её искалечил!
— Конечно, промолчала, — совершенно неожиданно подтвердила служанка, наставительно заявив: — Нельзя жене плохо о муже говорить. Да и я бы ничего не сказала. Но когда благородные родители моей несчастной госпожи приехали, тогда она ещё больной лежала, матушка ругать её стала за то, что ребёночка не сохранила и семью их опозорила. За такое муж-то и развестись мог. Тут уж я не стерпела и рассказала, как оно всё было. Старая госпожа Кансо — женщина мудрая и благородная. Она меня не выдала, только господин Сапуко всё равно догадался, да сделать ничего не мог. Моя госпожа всегда за меня заступалась.
— То есть, родители твоей покойной госпожи ему тоже ничего не сделали? — удивилась девушка, открывая для себя ещё одну грань в непростой жизни аборигенов.
— Да как же ничего?! — почти в полный голос удивилась собеседница. — Они не позволили ему с неё развестись, хоть госпожа и стала бесплодной. Пригрозили всем всё рассказать и испортить ему репутацию. Моя хозяйка до самой смерти оставалась старшей госпожой. Её все почитали и слушались. А уж как из-за этого злилась первая госпожа наложница!
Женщина закатила глаза и покачала головой, видимо, вспоминая что-то грандиозное.
— Тогда у господина Сапуко и в самом деле была серьёзная причина поскорее избавиться от тебя, — согласилась Платина. — Кому же приятно каждый день видеть свидетеля своего дурного поступка.
— Вы хоть и молоды, госпожа, — уважительно покачала головой служанка. — А уже такая умная. Всё сразу поняли.