- Я спрашиваю последний раз. Кто. Трогал. Мои. Вещи?!
Та, которая оказалась ко мне ближе всех, явно напуганная, тихо всхлипнула, и уже раскрыла свои плотно сжатые губы, собираясь ответить, но ее опередил голос, раздавшийся с другого конца спальни.
- Ну я. И что?
Конечно, он принадлежал ей. Мари. Увидев ее, я ничуть не удивилась, я бы тоже не спустила ту маленькую шалость, что позволила себе по отношению к ней на уроке истории.
- Это все, на что ты способна? Разбросать мои вещи и облить чем-то постель?
- Не чем-то, а водой из сортира, - она произнесла это так гордо, что я не смогла сдержать ироничной улыбки. Неподалеку от нас раздался нервный смешок одной из девочек, но сразу стих под моим взглядом.
- Ну что ж, это меняет дело. Браво! Правда твой поступок только подкрепил мою убежденность в твоей необразованности. Сортир – это не предмет, а место. Правильнее было сказать «унитаз».
Мари сжала кулаки и преодолев расстояние, разделяющее нас, за пару шагов оказалась в паре сантиметров от моего лица. Она возвышалась надо мной на целую голову и была гораздо крупнее, что меня, однако, ничуть не смутило. Я не двигалась с места, продолжая спокойно смотреть ей в глаза. Несколько секунд мы молча буравили друг друга взглядом, затем она наконец процедила:
- Тебе пора уяснить, что здесь не любят таких, как ты. Выскочек.
- Я не выскочка. Мисс Миллер задала мне вопрос, я на него ответила.
- Ты поняла, о чем я, Шанталь.
- Вообще-то нет, не поняла.
Мари все больше злилась, о чем говорило ее начинающее багроветь лицо и до такой степени сжатая челюсть, что начали проступать желваки, тогда как я оставалась невозмутимой.
- Ты и Аслан уродуете это место. Заражаете все, чего касаетесь своими грязными руками.
- А ты всегда с темы на тему перепрыгиваешь? Начала с того, что я выскочка, потом зачем-то приплела Аслана. В чем твоя проблема, Мари? Хочешь, чтобы я смотрела тебе в рот и вытягивалась по струнке как все остальные, стоит им завидеть тебя? Что ж, этого не будет.
Она обеими руками вцепилась в мою футболку и тряхнув, яростно зашипела:
- Думаешь, ты такая особенная? Раз училась в нормальной школе, то умнее остальных? Если росла в семье, то лучше тех, кто провел здесь почти все детство? Жила небось в огромной доме, а мать с отцом пылинки сдували. Что ж они тебя тогда бросили? Всю такую образованную и чудесную? Открой глаза, теперь ты одна из нас, как бы тебе ни хотелось верить в обратное – никому не нужная сирота.
К горлу начал подступать ком, и я больно прикусила внутреннюю сторону щек. Я не могла позволить себе проявить слабость, только не сейчас, только не перед ними:
- Ты ничего обо мне не знаешь. Отпусти. И если тронешься меня снова, то пожалеешь.
Мари хрипло рассмеялась, и я не могла поверить, что этот смех принадлежит девочке на пару лет старше меня. Он пробирал до костей:
- Ну как же, я много чего о тебе знаю, прямо сейчас и расскажу. Поправь меня, если упущу что-то. Итак...жила-была девочка по имени Шанталь, родители ее очень любили, ведь она была единственным и, вероятно, долгожданным ребенком. Они давали ей все, о чем она попросит. И вот тогда Шанталь возгордилась, решила, что она особенная и что может требовать всего, чего пожелает. Ей всегда было мало, она просила еще и еще, а в один момент...все потеряла. Оказалось, что она не такая уж особенная, какой считала себя все это время, - Мари притворно опустила уголки губ, изобразив грусть, и смахнула с глаз несуществующие слезы, - Так грустно, правда?
Конечно же ее слова были выдумкой, направленной лишь на то, чтобы задеть меня побольнее. Однако в голове все равно пронеслись сцены наших с мамой ссор, во время которых я кричала на нее и обвиняла во всем, что происходило в нашей жизни. Однажды я в сердцах сказала ей, что мой отец, настоящий отец, вовсе не умер, а сбежал, чтобы быть как можно дальше от нее и ее секретов. Стало так гадко на душе, что я не смогла сдержать слез, и по щекам предательски побежали две серебряные дорожки. Я задрожала и прикрыла глаза, стараясь избавиться от этих болезненных воспоминаний и загнать их обратно, в самые потаенные уголки своей души, куда ни у кого не было доступа, кроме меня самой.