- Но они не испугались трудностей, это достойно восхищения. Женщины, которым пришлось примерить на себя мужскую роль, и они блестяще с ней справились. И что же, отель так и не стал вновь полон гостей?
- Стал, но гораздо позже, мама уже не жила там, когда это произошло. Но первые шаги к этому были предприняты задолго до этого. Благодаря моему отцу. Увидев, что почти вся мебель в обстановке чинилась несчетное количество раз, он предложил маме помочь деньгами, от чего она конечно же гордо отказалась, ответив, что ни за что не примет такую помощь. На следующий день ее разбудил шум во дворе, где вовсю кипела работа. Там было не меньше семи человек рабочих, занимающихся каждый своим делом: кто-то заделывал вновь прохудившуюся крышу, кто-то занимался замком на калитке, то и дело норовившем заедать, а один из них даже чинил бабушкино любимое плетеное кресло, на котором она сидела каждый вечер, попивая греческое вино. На вопрос, кто их нанял, рабочие ответили, что заказчик пожелал сохранить инкогнито. После мама никогда не поднимала этой темы в разговоре с отцом, но точно знала, что это был он.
- Очень красивый жест. Помог привести в порядок дела, не задев гордости твоей матери.
Я неопределенно качнула головой и тоже принялась рассматривать мамино лицо на портрете. Оно было именно таким, каким я его запомнила – губы раздвинуты в легкой улыбке, а в глазах – невысказанная грусть. Вот только о чем болело ее сердце теперь не узнать.
- Ты со мной не согласна?
- Не знаю. Они нуждались в деньгах, по-моему не лучшее время для гордости, тем более тот отель – детище моей бабушки.
- Значит ты бы взяла деньги?
Я задумалась всего на секунду.
- Нет, не взяла бы.
- Я в тебе не сомневалась, - она улыбнулась уголком рта, опустила глаза на изображение матери, затем снова подняла их на меня, - А говоришь, что не похожа на нее.
Наконец Виктория дошла до рисунка, который я больше всего хотела показать ей, но вместе с тем втайне надеялась, что она невзначай пропустит его. Но было поздно. Некоторое время она бесстрастно рассматривала лицо на портрете, но вот в ее глазах промелькнуло узнавание, она ахнула и поднесла его ближе, жадно всматриваясь в каждую черту такого знакомого, даже родного, лица.
- Шанталь, это...это я?
- Да. Вам нравится?
Она с трудом оторвалась от своего же изображения, и посмотрела на меня. В ее глазах блестели слезы.
- Почему вы плачете?
- Прости, я что-то расчувствовалась, - она поспешно смахнула их и снова вернулась к портрету, - Замечательный рисунок. У тебя настоящий талант, Шанталь. Знаешь, вот я смотрю на это лицо, я вижу его каждый день, но не узнаю себя в этой девушке. Тебе удалось наделить ее чертами, которых мне так не хватает. Этот взгляд...в нем столько решительности, силы, но в то же время он полон нежности, они как будто идут рука об руку, уравновешивают друг друга. Надеюсь, однажды я стану ей, - бросив последний долгий взгляд на своего двухмерного двойника, она спросила, - Могу я оставить его себе?
- Конечно, он ваш.
- Спасибо, милая. Я буду хранить его, это самый лучший подарок, который я когда-либо получала. Он попал в самое сердце.
Глава 8.
Каждую ночь мне снился один и тот же сон, точнее воспоминание, навсегда разделившее мою жизнь на до и после. Я сижу в шкафу, напуганная и беспомощная, наблюдая в небольшую щель между створок за разворачивающейся в моем доме трагедией. Незнакомый мне мужчина ударил маму по лицу, прокричав, что она лишила его самого ценного в жизни – времени, которое он мог провести со своей семьей. Мама пыталась что-то объяснить ему, но тот, не став слушать, наставил на нее пистолет. Оба молчали, смотря друг на друга. Тишина была настолько оглушительной, что звук моего собственного дыхания звучал для меня как духовой оркестр. Затем вновь раздался мамин голос, он звучал гораздо тише, чем минуту назад. Возможно она не хотела, чтобы я смогла разобрать ее слов, но все же мне удалось, хоть и урывками. «Ради дочери. Ты как отец должен меня понять….совсем одна.…не было выбора».