— Алла! — негромко сказала она. — Проводите линейку, Алла! Антонина Михайловна сегодня не сможет присутствовать на линейке.
— Что с нею, Лидия Павловна? — встревоженно спросила Алла.
— Ничего, девочка! — очень тихо сказала Лидии Павловна. — Ничего особенного! Проводи линейку!
Алла вышла вперёд.
— Смирно! К сдаче рапортов приготовиться!
Линейка в этот день прошла очень быстро, потому что никто не произносил длинных нравоучений.
После линейки, когда ребята уже сидели в столовой, там появилась отрядная вожатая Наташа, почему-то одетая в белый, докторский халат. И среди ребят раскатился шепоток, что кто-то ночью утащил всю одежду и чемоданы Наташи и Антонины Михайловны. От стола к столу передавался слух, что и Тихоня, и тётя Тонна остались только в одних трусиках. И ещё говорили, что для них во всём лагере не смогли подобрать никакой одежды.
Ребята пили чай, когда возле голубого домика канцелярии лагеря затормозила крытая машина и из-под брезентового тента вылез сначала завхоз Пётр Сидорович, затем бравый, подтянутый лейтенант милиции. А за ним выпрыгнула собака — огромный, похожий на волка, свирепый виду пёс с торчащими ушами.
Конечно, чай был забыт, вкусные сладкие коржики остались на столах, а ребята устремились к выходу.
— Стойте! Всем сидеть на местах! — звонко крикнула Алла.
— Спокойно, орлы! Больше спокойствия! — уговаривал Арташес Геворкович, встав у выхода.
С большим трудом ребят удалось усадить на места. Завхоз пошептался с милиционером. Потом они вместе с собакой поднялись в столовую.
— Ребята! — негромко сказал милиционер. — Сегодня ночью в вашем лагере была совершена кража. Были украдены вещи ваших вожатых…
— Два чемодана и, обратно, носильная одежда! — перебил лейтенанта Пётр Сидорович.
— Не мешайте, батя! — попросил милиционер.
— Всех, кто что-нибудь знает по этому делу, прошу сообщить мне…
Пока лейтенант милиции говорил о том, что долг всех советских людей содействовать раскрытию преступлений и рассказывал о том, что его собака Найда уже поймала более десяти преступников, Витька взял коржик, обмакнул его в сметане и подошёл к собаке.
Собака сморщила нос и заворчала на него.
— На, Найда, возьми! — тихо сказал Витька.
Найда перестала ворчать, облизнулась. И отвернулась от соблазнительного лакомства.
Милиционер, оказывается, всё видел, хотя как будто смотрел в другую сторону. Кончив говорить с ребятами, он повернулся к собаке и тихо сказал:
— Можно, Найда! Возьми!
Тогда Найда вильнула хвостом и осторожно, деликатно взяла из рук Витьки коржик. Сразу же больше десятка коржиков замелькали перед носом Найды.
— Нельзя, Найда! — строго сказал милиционер.
И велел ребятам отойти от собаки.
— Я попрошу вас, ребята, не мешать нам с Найдой работать! — сказал лейтенант милиции.
— А смотреть нам можно? — спросил Альберт.
— Смотреть — смотрите, но держите дистанцию не менее сорока шагов! — Лейтенант обернулся к Петру Сидоровичу. — Ну, батя, ведите к месту происшествия!
Пётр Сидорович затрусил к голубому домику. Лейтенант милиции с собакой на поводке шёл за ним.
А на расстоянии сорока шагов лавиной катилась толпа.
Милиционер вошёл в домик. Витька, Алёшка и ещё несколько смелых мальчишек резонно решили, что поскольку милиционер их не видит, можно пробраться к кустам, росшим в каких-нибудь пяти шагах от домика. Оттуда того, что творилось в комнате тёти Тонны, не было видно. Но слышно было всё очень хорошо.
Собака в комнате сразу стала чихать, а милиционер поздоровался и спросил:
— Чем это у вас так благоухает?
— Ночной фиалкой! — мрачно прогудела тётя Тонна. — На окне стоял флакон духов «Ночная фиалка», а воры опрокинули его…
— Задохнуться можно от вашей ночной фиалки! — рассердился милиционер. — Клопомор какой-то, а не фиалка… Тут не только собака нюх потеряет, а и любой человек ошалеет…
Минут пять в комнате говорили так тихо, что ничего разобрать было невозможно. Потом милиционер, внимательно осмотрев подоконник, скомандовал:
— Найда, ищи!
Найда перемахнула через подоконник, мягко всеми четырьмя лапами упала на песок, обнюхала стену под окном… И вдруг снова зачихала.
— Ничего себе фиалочка! — проворчал лейтенант милиции тоже выпрыгивая из окна. — Хуже нашатырного спирта!
Собака наконец отдышалась. То и дело брезгливо вскидывая нос, она пошла вдоль стены. Потом остановилась у другого открытого окна, обнюхала стену, залаяла. И одним мягким прыжком впрыгнула в комнату. Оттуда донёсся её басистый лай.