…С добродетельной набедренной повязкой очутился Лашут в белоснежном зале, стены тут были выложены кафелем. Посередине был бассейн. Вокруг него стояло несколько мужчин без набедренных фартучков. Лашут узнал управляющего ремесленным училищем инженера Блашко и Голлого, делопроизводителя в адвокатской конторе. В бассейне плескался кто-то. Блашко и Голлый, упершись одной ногой в кромку бассейна, с необычайно глубокомысленным видом смотрели в воду.
«Ах вот как они протестуют», — насмешливо подумал Лашут. Эти люди были чужды ему.
В зеленой воде человеческое тело казалось студенистым.
— Смотри, не смой всю грязь! — крикнул Голлый судье. Волосатый, как кабан, Стратти плясал под душем.
— Что же вы хотели сказать мне, пан судья? — спросил его Лашут.
Но Стратти сначала ответил Голлому:
— Сам смотри берегись, не то тебя по черной душе узнают! — Тут он вспомнил и о Лашуте, оглядел его тощую фигуру. — Ах, да… А правда вы не коммунист?
Такая манера была у Стратти, когда он разговаривал с равными себе: будто выстреливал мысли, приходящие в голову как попало, без связи друг с другом.
— Почему вы спрашиваете?
— Не похожи вы. Для коммуниста вы слишком брюзгливы, как и все мы. Или — все же? — перебил он сам себя, заметив, что слова его не по вкусу Лашуту. — Впрочем, я вовсе не собирался допытываться, кто вы, да что вы. А вот что я хотел сказать вам: будьте осторожны!
— Это в каком смысле?
— А в том, в каком я вам говорю: надо вам быть осторожнее, поскольку вы работаете в типографии.
— Разве так уж опасно работать в типографии?
— Скажу сугубо доверительно: вас часто видели с учителем Менкиной.
— А что с ним?
— Мне рассказывали анекдот о том, как текст листовки отпечатался у него на пальцах.
— Причем тут листовка? Что случилось?
— Да вроде хотят во что бы то ни стало выжать из него, где печатают листовки.
Стратти не сразу открывал карты, по судейской привычке наблюдая за Лашутом. Он даже схватил его за обе руки, осмотрел ногти, будто хотел узнать, делает ли Лашут маникюр; это тоже была манера у Стратти — ловить врасплох даже друзей и знакомых, словно на нескончаемом допросе.
— Да в чем дело? — Лашуту уже стало не по себе.
— Дело расследуют специалисты повыше меня. О Менкине я слышал только краем уха. Читали вы литературу на заборах?
— Читал, — ответил, как на допросе, Лашут.
— «Где вы, коммунисты?» Известно, кто исписал заборы такими воззваниями. Ну, а ответ читали?
— Нет.
— Значит, встаете не рано?
— А что? Ну, не рано.
— Те, кто встает пораньше, читали ответ. Нет, вы действительно поздно заспались, что не знаете? Правда не знаете?
— Правда, — угрюмо буркнул Лашут. С тех пор, как он расстался с Менкиной, весь интерес его поглощало собственное несчастье.
— А вот что ответили там на вопрос «Где вы, коммунисты?» — «В Глинковской гарде!»
— Ну и что?
— Нынче у людей обычно под ногтями черная грязь. Один человек пренебрег этим, не вычистил ногтей — и попался. В том-то и заключался его промах. Надо было следить за ногтями, хоть и рабочий. На одну минуту задержал руку на дверной скобе, вот и заметили, что, странное дело, грязь у него под ногтями не черная, а красная.
— Ничего не понимаю.
— Между тем, все очень просто. Скипидарная краска вообще плохо смывается. Ответ был написан красной скипидарной краской. Ну, домашний обыск. И нашли за потолочиной красную кисточку, а в печной золе — коробочку с краской.
— Кто попался?
— Пока что один Менкина да еще этот, не знаю фамилии.
— И вы думаете, они заговорят?
— Заговорят. Поэтому я вас и предупредил.
— Ну, это еще не факт.
— Почти что факт. Это я вам говорю как специалист.
Стратти сам улыбнулся тому, как сказал о себе: «специалист».
— И вы думаете, что этот — жаль, не знаете его фамилии, — будет говорить?
— Судьба Менкины вас не так волнует? А кажется, именно он держится, несмотря на избиения…
Лашуту стало стыдно. Стратти так смотрел на него, будто он стоит голый перед призывной комиссией. Лашута терзало сознание, что тело у него слабое. Что, если и его будут бить? Он выждал, пока Стратти отвернется, и тогда только вслух высказал свое сомнение:
— Как думаете, пан судья… Вот я мог бы перенести побои?
— Как я об этом думаю? Никак, — раздраженно ответил Стратти, потом, видимо, тоже устыдившись, вдруг добавил: — Для того, чтобы выносить побои — я сужу по практике допросов — одного убеждения мало. Люди с политическими убеждениями точно так же, как и христиане, носят врага в собственном теле.