Перегруженная большая лодка (ее борта всего на ладонь возвышались над водой) шла тяжело, волны нет-нет да и начинали плескать в нее. Маленькую бросало на волнах, как скорлупу от пустого яйца.
— Гляньте, гляньте! — вдруг заволновался на катере Кирилл Инылькан. — Что там происходит?
Маленькую лодку швыряло вверх и вниз, а Женьки на ней не было. Неожиданно он вынырнул рядом с лодочкой и сразу же, мелькнув пятками, снова ушел в глубину.
— Что за черт! — Корженевич пристально всматривался вдаль из-под руки. Потом повернулся к самбистам — Надо помочь. Кто из вас, елы-палы, сплавает к нему?
Смородинцев и пастух со своей лодки увидели, как Антон Жгутов, быстро стянув рубаху, прыгнул в воду и поплыл к Женьке, который, вынырнув, отдыхал, уцепившись за пляшущую корму лодчонки.
«Интересно, — подумал Смородинцев, выгребая вместе с Макаром против ветра. — Хороший матерьяльчик для анализа: Глеб плавает лучше всех, но остался; Валька Ярыгин — Женькин друг и земляк — тоже не бросился в воду, вон как жмется на борту…»
Антон тем временем подплыл к Женьке, они о чем-то переговорили и разом нырнули под лодку.
— Что случилось? — закричал Глеб, сложив ладони рупором, когда их головы появились над водой.
Из-за порывистого гремящего ветра удалось разобрать лишь отдельные слова: «…волна… пиджак с деньгами… документы… не нашли…» Ветер на мгновение затих, и до большой лодки неожиданно отчетливо донеслись и такие слова, которые адресовались уже буйной Вуоксе и которые никому другому слышать было вовсе ни к чему…
— Что? — охнул Валька и бросился к куче вещей на палубе. Перерыв все, он застонал и два раза крепко ударил себя кулаком по голове.
— Э, что делаешь? — Кирилл Инылькан тронул его за руку. — Этим местом люди думают.
— У Женьки в пиджаке были ведь и мои деньги, — Валентин жалобно посмотрел на него.
— Фиить! — только и смог присвистнуть Инылькан.
Антон и Женька безуспешно нырнули еще несколько раз, затем забрались в свою скорлупку и бешено, в четыре руки, погнали ее вдогонку за катером.
Еще час или полтора, долгих и мучительных, шли лодки. Солнце уже совершило большую часть своего дневного перехода и стояло невысоко. Порывы ветра стали слабее, а волны мельче. Перетруженные руки уже не тянули, но последние метры, ласковый плеск неглубокой воды — и днище прошуршало по песку. — Ну, орлы, бывайте здоровы, может, и свидимся еще, в одном лесу жить будем, — пошутил Макар. — А мне надо на ферму.
К нему в лодку, что-то буркнув, сел капитан, и вскоре она, увлекая за собой на буксире маленькую, исчезла за поворотом.
— Сидите здесь… я пойду за начальником лагеря Подвысоцким, — сказал Глеб и ушел.
— Так что же случилось? — налетел Валентин на Женьку.
Женька выругался.
— Все пропало, вот что случилось! Снял я пиджак, чтобы грести удобней, а волна пиджак и смыла. Я нырял, не нашел. Такие дела. В пиджаке, между прочим, были документы и все наши с Валькой деньги: без малого шестьдесят рублей. Какой тут лагерь — лапу сосать там, что ли! — энергично заключил он. — Хорошо, в общем, съездили!
— Заныл! — сказал Антон. Он сидел на корточках у воды и тихонько, бережно промывал ободранные ладони, — Проживем и без этих денег.
— Рыбу ловить будем, ягоды собирать, грибы искать, знаешь, как заживем? — поддержал его Кирилл. — А тебе, Женька, за ротозейство больше всех придется рыбачить.
— Да, Пильщиков, как же это ты не поймал пиджак? — спросил Сергей. — Зря тебя, что ли, теории вероятности учили? Рассчитал бы площадь озера и площадь пиджака, а затем вычислил бы, учитывая скорость течения и положение луны, где наибольший процент вероятности нахождения пиджака, нырнул — и все было бы в норме! Эх, физики, физики! Несерьезный вы народ, погляжу я на вас!
Невдалеке послышались голоса, ветви кустов раздвинулись, и на берег вышли Корженевич и Подвысоцкий — высокий белокурый мужчина.
— Привет, орлы! — поздоровался Подвысоцкий. — Сэкономили, значит, время? Вон как раз катер свистит, из Приозерска приехал. Да еще документы и деньги утопили! Молодцы, молодцы! Начали вы хорошо, посмотрим, как кончите.
Глеб с Подвысоцким, о чем-то разговаривая, пошли вперед. Самбисты нагрузились вещами и побрели вслед за ними.
Наступал ясный тихий вечер. Наверху ветерок шевелил ярко-зеленые верхушки деревьев, освещенные заходящим солнцем, а внизу было сумрачно. Дорога сделала резкий поворот у гигантских валунов. Круто нырнув вниз, она затем еще круче пошла вверх. С трудом поднявшись на гору, путники остановились на развилке дорог.
— Значит, так, — сказал Подвысоцкий, — мы с Глебом пойдем налево, я ему тут неподалеку избушку снял, а вы пойдете направо, метров через шестьсот будет домик у озера — завтра туда приедут пловцы. Там вас дожидается покрышка и штанга. Можете там переночевать, а утром пройдете еще три километра, найдете художественную гимнастику, они вам покажут вашу… как бы это сказать… базу. Все ясно? Ну, пока, ребята, ешьте, отдыхайте.
— Э-э-э, надо бы помочь донести мне вещи. Кто из вас, э-э-э, пойдет с нами? — спросил Глеб и, видя, что желающих нет, сказал: — Вот ты, Ярыгин, у нас богатырь.
Валька издал «хм», посредством которого он мог выразить все чувства на свете, и пошел с двумя чемоданами.
Уже заметно стемнело и похолодало, с земли поднимался туман. Как и сказал Подвысоцкий, метрах в шестистах по этой же дороге стоял дом. Около него горел небольшой костер, у костра сидел парень.
— Ты кто такой? — спросил его Женька.
— Пловец, — отвечал он. — Завтра сюда все наши приезжают.
— Ну ладно, сиди, — милостиво разрешили ему.
Антон и Кирилл натащили хворосту и, сварив из концентрата каши, разложили дымящееся хлебово по мискам.
— Ну, ребята, утро вечера мудренее, не будем экономить, хватит на сегодня, намучились, — сказал Антон.
Повторять не пришлось.
Вместе с туманом и темнотой вышли на ночную охоту комары, их трубный звон зазвучал отовсюду. Ежесекундно раздавалось хлопанье ладонями по шее, по ногам, по лицу.
— Хм, местечко здесь как будто сыроватое, — заметил Валька Ярыгин.
— Чего ты хочешь, тут же все готово для пловцов, а эти люди уважают влагу во всех видах, — серьезно ответил Смородинцев.
— Все это мелочи быстротекущей жизни. Давайте-ка лучше разберемся с деньгами, — сказал Антон. Он расстелил наволочку, и все, у кого были какие деньги, высыпали их на нее. Кучка получилась весьма скромная. Разделив ее на пять частей, самбисты принялись считать деньги.
Пловцу, который скромно сидел в сторонке, показалось, что он неожиданно перенесся на много веков назад — в эпоху Робин Гуда: ночь, в глухом лесу, далеко от дорог горит на поляне костер, его скачущее пламя выхватывает из темноты то по одному, то всех сразу здоровенных молодцев, устроившихся вокруг горки денег и неумело подсчитывающих свои богатства. Ему представилось даже, что у опушки пасутся их верные кони, готовые унести удалых разбойников по первому тревожному сигналу гнусавого охотничьего рога…
— Итак, шестьдесят утонуло, восемьдесят четыре осталось, — подытожил Антон. — Из них сразу вычитаем девять рублей на обратную дорогу, остается семьдесят пять рублей, делим на тридцать дней — два с полтиной, или пятьдесят копеек ежедневно на нос. Вполне достаточно на хлеб, молоко и всяческий приварок.
— Ба! — воскликнул Валька. — Еще есть деньги!
— Где?
— Мы Глебу давали на катер?
— Давали.
— А он заплатил капитану?
— Нет.
— Постойте, а может быть, заплатил? Перебрали в памяти весь день: нет, не платил.
— Ну, тем лучше.
— А почему же он не отдал нам деньги? — спросил Кирилл.
— Забыл, должно быть. Видишь, какой день суматошный. Завтра отдаст.
— Ну, ребята, спать!
Расстелив на полу сложенную вчетверо брезентовую покрышку, самбисты улеглись.
— Нет, не нравится мне так, — вздохнув, сказал Кирилл Антону.
— Что, комары?