— Так, грузовик едет. Хозяев везет, — определил Сергей. — Приготовимся к осаде.
Отдаленный звук мотора становился все слышней.
Вскоре за поворотом раздался гудок машины. Самбисты плотно заперли дверь и стали у окон. К дому подкатил грузовик, полный ребят и девушек. Он затормозил, и первым из кузова выпрыгнул пловец, который ночевал с самбистами. Из кабины вышел Подвысоцкий. Он направился к дому и дернул дверь.
— Эй, самбисты! — крикнул он. — Выходите сейчас же!
Глухое молчание было ответом.
— Выгружайте вещи! — скомандовал Подвысоцкий пловцам и вновь застучал в дверь: — Что это такое? Не успели приехать, уже разбоем занялись? Выходите немедленно!
— Сами там живите! — был мрачный ответ.
— Я вам покажу — «сами живите»! Отворите дверь!
Тишина.
— Мы войдем, хуже будет!
— Попробуйте! — коротко ответили изнутри.
Подвысоцкий увидел, что так ничего не добьешься, и решил изменить тактику.
— Ребята, откройте, я вам должен сказать что-то важное.
— Говорите.
— Нет, при всех нельзя.
За дверью почувствовалось колебание. Заскрипело железо, дверь приоткрылась.
— Вы один войдете?
Подвысоцкий поставил ногу и не дал затворить дверь.
— Измена! — вскричали внутри. Но было уже поздно. Десятки рук уцепились за дверную щеколду, и поток пловцов хлынул в дом.
— Ну вот что, хлопцы, собирайте вещи и давайте быстренько на свое место. Я вам и пловцов дам до развилки штангу донести, а не то сами все потащите, — не скрывая улыбки, обратился Подвысоцкий к загнанным в угол завоевателям. — Я бы и машину дал, да у нас бензина в обрез, а надо еще в город за продуктами.
Сраженные великодушием победителей, неудачливые агрессоры, не поднимая глаз, прошествовали сквозь строй злорадно ухмылявшихся пловцов. У развилки помощники сбросили поклажу и с хохотом умчались назад.
Делать нечего, деваться некуда: подхватив осточертевшие уже чемоданы и рюкзаки, взвалив на себя скатанную колбасой толстенную покрышку и перекинув от переднего к заднему пятипудовую штангу (будь она трижды проклята!), самбисты двинулись вперед, мрачные, как земля при солнечном затмении. Сначала путь не вызывал у них сомнений, но, пройдя километр, они стали спорить у каждой поперечной тропинки. Лишь Кирилл Инылькан шел молча, остро поглядывая по сторонам черными раскосыми глазами, — так чутко и неутомимо, вероятно, шли охотничьей тропой десятки поколений его предков. Минут через двадцать, Кирилл уверенно повернул влево.
— Эй, а не заблудимся?
— Идем, идем!
— Откуда ты знаешь?
— Смотрите, — он показал на едва заметные следы на обочине.
— Ну и что?
— Два следа, оба маленькие, женские. Тапочки резиновые, спортивные. Ясно?
— Ай да Кирилл! — восхитились самбисты. — С тобой не пропадешь!
Пошли дальше. Когда тропа вывела к лощине с темной влажной почвой, развеялись последние сомнения в правильности выбранного Кириллом пути: повсюду во множестве отпечатались следы тапочек с резиновой насечкой. Так на будущее само собой и определилось: куда бы ни шли они, впереди легким экономным шагом выступал Кирилл.
Вскоре глазам открылась обширная солнечная поляна, в конце которой стоял большой деревянный дом. Самбисты направились к нему, но едва прошли несколько шагов, как пронзительный звенящий самозабвенный женский визг заставил их вздрогнуть и остановиться. Дружно визжало множество голосов сразу. Самбисты увидели, что на цветущей поляне лежали, загорая., обнаженные девушки, разумеется не предполагавшие никакого вторжения в свое царство.
— Ребята, назад!
Они помчались в лес, теряя вещи. Через некоторое время услыхали крик: «Мальчики! Идите, уже можно!» Степенно пошли, опустив головы и пофыркивая в ладони. Около дома стояла группа девушек, человек десять, из окон выглядывало еще несколько. Девушки были уже одеты, некоторые спешно причесывались.
— Здравствуйте, мальчики! — Одна из девушек, загорелая, кареглазая, выступила вперед. — Вы самбисты, наверное? Будем знакомы.
Она держалась ровно и спокойно, и самбисты по каким-то неуловимым признакам, вероятней всего по тому, как уважительно относились к ней подруги, безошибочно определили, что это староста художественных гимнасток.
— Будем знакомы? Да мы сразу познакомились, можно сказать, очень коротко, — сказал Сергей, улыбаясь.
Все засмеялись.
— Проходите к нам, мальчики! Ну, как поживаете?
— Прекрасно! Вот только нет ни жилья, ни еды. Денег два пая утопили, а так все замечательно, — сказал Антон.
— Приобретаем, как говорится, жизненный опыт, — разъяснил Валька.
— Эх вы, бедненькие! — полушутя, полусерьезно сочувствовали девушки. — Приходите к нам, мы вас и напоим, и накормим.
«И спать уложим», — хотел было добавить Женька, но глянул на кареглазую старосту и проглотил присказку.
— Да нет, этак мы вас объедим в два счета, — ответил Антон. — А взаймы пару буханочек и пачку соли мы бы взяли.
— Господи! Вот вы зачем пришли! С этого бы и начали, — съязвила одна из гимнасток, — а то: тары-бары, растабары, катер, приключения…
Снова все рассмеялись.
— Вы нам хлеб и соль, а мы вам рыбу и Вальку Ярыгина, — галантно предложил Сергей.
— То есть рыбу и мясо? — кротко уточнила та же неугомонная девушка.
Сергей только руками развел: не язык, а бритва!
— А кто это Валька Ярыгин? Вы? Вы? Ах, вы! А с чем вас едят?
Валька нестерпимо покраснел, хмыкнул, сказал: «М-да, вообще-то» — и больше ничего не смог добавить.
— Да что вы?! — удивилась мучительница. И окончательно сразила его заключением: — Очень красноречивый товарищ!
— Вальку — в виде культурного обслуживания. Замечательный аккордеонист, — выручил друга Женька.
— А как будете играть? За деньги или хлебом предпочитаете?
— Перестань, Лиза, совсем заклевала парня, — вмешалась староста — Мария, как они узнали из разговора. — Зря вы всю эту бучу затеяли. Ведь ваше помещение на горе, по-моему, удобнее, чем домик пловцов.
— Ага! — вскричал Сергей. — Чуете? Опять «помещение»!..
— Да постой ты! — перебил его Антон. — Может быть, вы нас туда проводите?
— Пожалуйста! Девчата, отведем самбистов?
Шумной гурьбой отправились дальше. Вскоре увидели довольно большой, крутой и лесистый холм, окруженный понизу широкой протокой, — своего рода естественным крепостным рвом. Через воду вали мостки, настеленные на сваях. Вся компания перешла по прогибающимся доскам на ту сторону. Поднявшись, самбисты увидели, что холм полого спускается к озеру. Он оказался островом. На верхушке холма, среди высоких сосен, скрывалась поляна, густо поросшая травой. На опушке леса стояли два сарайчика. Самбисты взбежали по ступенькам в один сарайчик, побольше, и в другой, поменьше.
«Великолепно! Лучше не придумать», — было единодушное мнение.
— А кто подбил нас на бунт? Смородинцев? Накостылять ему по шее! — вскричал Женька.
— Минуточку! Минуточку! — взмолился Сергей, которого вмиг скрутили и пригнули головой к ногам. — Дозвольте перед казнью слово молвить!
— Говори, — разрешили ему.
— Пусть ударит меня тот, кто не принимал участия в бунте…
С хохотом бросили его на траву.
— Девочки, а у вас топор и пила есть? — спросил Женька.
— У нас нет, но посоветовать кое-что можем, — ответили девушки. — Пойдемте с нами, минуете дом, увидите тропинку к избушке на курьих ножках. Там живет пастух Макар с сыном Володькой…
— Коричневое лицо, голубые глаза, разноцветные заплаты, философия Шопенгауэра? — быстро спросил Сергей.
— Точно! А вы откуда знаете?
— Спрашиваете! На то мы и самбисты.
— На то вы и хвастуны! — вмешалась Лиза. — А вы знаете, почему он такой неряшливый и унылый?
— А вы знаете?
— Нам доярки рассказывали, он раньше председателем колхоза был. А потом у него жена умерла, он запил беспробудно, проштрафился, его из председателей и выгнали. Теперь работает пастухом на Дальних пастбищах.