Она достала пакетик из кармана, насыпала что-то на ладонь и дунула. Крошечные голубые песчинки разнеслись на ветру мерцающими крупинками.
Женщина обратила своё внимание на меня и оценивающе изучила в полной тишине.
— Я...Амелия, — наконец сказала я не в силах больше выдерживать молчание.
Девчушка подскочила к нам и взяла женщину под руку.
— Я Рапсодия. А это моя бабушка.
— Рапсодия. Чудесное имя.
— Оно означает «чрезмерно восторженная». Состояние возвышенного блаженства. — Она покрасовалась, точно павлин, а затем наклонилась почесать под коленкой. — Вы пришли на день рождения Шани?
— Кто такая Шани?
Она указала на крошечную могилу.
— Почему ты зовёшь её Шани? На надгробии написано Аныка.
— Шани — её корзиночное имя.
Я вспомнила, что читала о традиции галла давать детям двойные имена. У каждого ребёнка было официальное имя при рождении, наряду с более личным прозвищем, используемым в семейном кругу, тайным именем, которое даётся ребенку, когда он достаточно мал, чтобы поместиться в корзину для риса.
Рапсодия накрутила тёмный локон на палец.
— Моя корзиночное имя — Сиа, так как я первая дочь в семье.
— Что значит Шани?
Она показала символ пальцами.
— Моё сердце.
У меня подкосились колени, нутро онемело от холода, и я снова подумала о сердце на окне. Шани хотела, чтобы я знала, кто она такая. Она использовала своё имя с целью соединить нас, связать...
Был день, часы до того, как вуаль между мирами истончится. Но в тот момент я почувствовала присутствие ребёнка так же сильно, как если бы она стояла рядом.
Не подозревая об эмоциях, бушующих в моей душе, Рапсодия стала болтать о других корзиночных именах в семье.
Бабушка ущипнула её за руку.
— Ой! Какого чёрта!
Она покачала пальцем перед лицом девочки.
— Не свар’сь, бар’сня! Клянюсь, у т’бэ на рюци с’див камар.
Рапсодия прикусила язык, но её надутые губки говорили сами за себя.
— И нэ дуй х’би!
— Да, мэм.
И тут женщина обратилась ко мне с властными нотками в голосе:
— Ть! П’шль з н’мы.
— Что, простите?
Рапсодия, уже перестав дуться, подошла и взяла меня за руку.
— Бабушка хочет, чтобы вы пошли с нами.
— Пошла с вами... но куда?
Я вообще не была уверена, что мне понравилась эта идея.
— В её дом. — Она кивнула в сторону гравийной дороги. — Он в самом конце.
Её бабушка сказала что-то ещё, очень быстро, но я не разобрала ни слова.
Рапсодия услужливо перевела:
— Она говорит, что если вы хотите узнать о Шани, вам лучше пойти с нами. На вашем месте я бы её послушалась. — Она добавила, бросив косой взгляд: — Бабушка говорит, что без её помощи, Шани никогда не оставит вас в покое.
Приглашение внезапно стало весьма заманчивым.
***
Мы вместе пошли по гравийной дороге. Вернее, Рапсодия танцевала между нами, её движения были так легки и воздушны, что, казалось, она вот-вот взлетит.
Всё это время она безостановочно болтала о своём отце, который уехал в какое-то длительное путешествие по Африке. Их семья жила в Атланте, в доме, который в миллион раз больше старого коттеджа бабушки. У них был свой собственный бассейн, и Рапсодия могла подружиться с кем бы только ни захотела. А вот у бабушки не было даже телевизора, а уж тем более кабельного и интернета. Если Рапсодия хотела пообщаться с друзьями, ей приходилось топать до самого Хаммонда и пользоваться библиотечным компьютером.
Однако несмотря на ворчание, она казалась весьма счастливой, и я почувствовала глубокую привязанность между ней и её бабушкой, Эсси.
В конце дороги располагалось крошечное поселение: дощатые дома в окружении груды покрышек, брошенных машин и сборной солянки из ржавой техники. Все дома были одноэтажными и возвышались над землёй на деревянных сваях.
Когда мы проходили мимо первого дома, я увидела девочку лет четырнадцати, она выглядывала на нас из-за тени просевшего крыльца. Рапсодия помахала ей, но девочка встала и поспешила внутрь дома.
— Это Тай-Тай, — объяснила Рапсодия. — Она не любит, когда я смотрю на неё.
— Почему?
— Она меня боится.
— С чего ей тебя бояться?
— Бабушка — знахарка, а я единственная девочка в семье, — загадочно ответила она.
Эсси что-то пробормотала себе под нос — предостережение, наверное, — но Рапсодия беспечно пропустила его мимо ушей.
— Тай-Тай заявляет, что я подмешала что-то в её пепси, чтобы у неё выпали волосы, но я этого не делала. Хотя могла, если бы захотела.
И она откинула свою роскошную гриву со всей вальяжностью, на которую была способна десятилетняя девочка. А её, в случае Рапсодии, было довольно много.
— Одна мал’кяя бар’сня залиш’ться сёх’ня без вечеря, — предупредила Эсси.
— Прости, бабуля, — с раскаянием произнесла Рапсодия, но бросила на меня хитрую ухмылку и пнула камень в сторону дома Тай-Тай.
Когда мы проходили мимо следующего дома, во дворе залилась душераздирающим воем привязанная к конуре собачонка. Эсси подняла руку, и пёс умолк. Наступила гробовая тишина, как на кладбище.
— Бабушкин дом там. — Рапсодия указала на крошечный белый коттедж в конце дороги. Его с лёгкостью можно было назвать самым красивым домом в районе. Рядом был разбит ухоженный сад, на бельевой верёвке хлопало свежее бельё.
Мы поднялись по бетонным ступенькам и прошли по крыльцу с дощатым полом и голубым потолком — цвет неба по традиции галла отпугивает ос и призраков — в узкий холл, где пахло шалфеем и лимонной вербеной. Я сразу приметила три вещи: отвёрнутое к стене зеркало, соломенную метлу, стоящую прямо в дверном проёме, и узор из ракушек в виде ангельских крыльев поперёк скамеечки.
Эсси захлопотала на кухне, оставив Рапсодию показывать мне уютную гостиную, где каждый сантиметр стола был украшен самыми великолепными плетёными корзиночками, которые я когда-либо видела. Когда я похвалила работу мастера, Рапсодия безразлично пожала плечами:
— Всё это старьё? Бабушка его постоянно делает.
Большего безразличия и выразить было нельзя.
Она махнула рукой в сторону стены с выцветшими портретами.
— Эти люди — мои родственники, только не спрашивайте их имена. Они уже давно умерли. Бабушка говорит, что мы, Гудуинз, имеем привычку умирать молодыми. За исключением её, по-моему. Наверное, мы прокляты или что-то типа того.
Её бабушка, сказала она, на самом деле её прабабушка. Её отец и Мариама были двоюродными родственниками, но скорее напоминали брата и сестру, так как оба росли у Эсси.
— Что ты имела в виду, сказав, что твоя бабушка — знахарка?
— Она ведьма, — ответила Рапсодия и так же лукаво улыбнулась, как и раньше. — А так как я осталась единственной девочкой в семье, то буду её помощницей. Вот почему я здесь на лето. Так я смогу научиться колдовать.
— Сиа! Трымай яс’к за зубями!
Эсси подошла так тихо, что мы с Рапсодией подпрыгнули и повернулись в сторону двери. Эсси несла нам поднос с кувшином сладкого чая, три стакана и тарелку с кунжутным печеньем.
Прежде чем кто-либо из нас успел предложить ей помощь, она повернулась и скрылась в крошечной прихожей. Через секунду хлопнула дверь.
Мы с Рапсодией последовали за Эсси на веранду, где она устроилась в старинном тростниковом кресле-качалке и налила нам по стакану чая, прервавшись на секунду, только чтобы схватить Рапсодию за руку, когда та потянулась за печеньем.
Эсси протянула тарелку мне, и я взяла печенюшку, потому что чувствовала, будет ужасно невежливым отказать. Кроме того, мне нравилось кунжутное печенье. Оно, как говорят, приносит удачу.
Я села на верхнюю ступеньку, а Рапсодия опасно расположилась на хлипких перилах.
В чае чувствовался вкус мёда, лимона и капельки апельсина. Он был сладкий и вкусный, как делает моя мама.
Пока мы с Рапсодией грызли печенье и потягивали чай, Эсси смотрела в небо. Солнце наконец-то вышло из-за туч, и стоило ветру утихнуть, как стало жарче. Я прижала холодное стекло к лицу и спросила себя, как бы заговорить о Шани.