— Буду икону реставрировать.
— Ой! Мефорена-то? А я вчера только читал, что будут чинить инонку-то! Ну, прямо совпадение. Я сам, правда, в господа не верую — старый уже совсем, чтобы верить. Столько всего видел. Хотя вот знаешь, есть у меня знакомые мужики, которые с полфигушки пережили, они вот-то как раз и верят! Есть еще, конечно, совсем уж, кто чудом в рассудке остался после трагедий своих — те тоже верят. Я так, середняк. Что-то переживал там, но вот к боженьке меня это не привело. А ты сам-то веришь, о чем пишешь?
— Не верю.
— Как это так? Тебя заставляют, что ли?
— Ну почему заставляют? – Стрельцов зевнул. — Просто нравится писать.
— Так пиши тогда, что больше нравится. Меня хочешь, напиши? — Водитель посмотрел на Олега Денисовича в зеркало заднего вида. — Но я понимаю. Денег, наверно, много платят — так уж можно и порисовать.
Конечно, дедушка ничего не понимал. Как художник, Стрельцов скрывал то, что у него внутри и демонстрировал это только на своих полотнах.
Если бы обычный человек услышал от Стрельцова идеи его картин, пока еще не визуализированные, они бы показались ему состоящими из достаточно смешных недоказуемых вещей. Но на полотне те же мысли прощались, принимались, и покупались за большие деньги.
— Вот по поводу веры еще вам скажу. – Продолжил старик. — Взять того же Мефорена — его какой-то сбрендивший же испоганил. Еще орал потом, что все проклято. Ну вы это знаете, конечно. Так вот, у моей жены подруга говорит, что это бесы его поглотили. Она-то сама верующая, ходит как раз в эту церковь. И я недавно ехал, баранку свою крутил и думал: это, наверно, наш демон комоловский его попутал. Видимо есть все-таки какая-то сила, но нам уж ее не понять.
— У вас демоны свои водятся? – Спросил Стрельцов.
— А как же! Мне еще мой дед покойный рассказывал, Царствие ему небесное, про демона-то нашего. Короче, были тут у нас обрядцы, которые всяким божествам молились, а когда к ним православные люди пришли, то стали их выгонять. А те в отместку поселили где-то у нас сатану, чтобы он портил жизнь православным людям. Но, знаешь, тут столько уже перекопали, понастроили, что тайничок этот уже и снесли, наверно. А я же в Бога не верю, вот и не пойми – то ли меня оно не трогает, то ли этого чертенка перемололи давно. Но вот одно точно могу сказать – бывают такие времена у нас, когда не знаешь где от беды спрятаться. Тут выйдите?
— Да, спасибо. — Сказал Олег Денисович и вышел из машины.
—
Священник стоял рядом со Стрельцовым, пока тот раскладывал свои инструменты.
— Хотите благословить мою работу? – Спросил Стрельцов.
— Что вы, такое дело даже благословлять не надо. – Ответил священник.
— Мне сказали, у вас тут демоны обитают. Я хо…
— Олег Денисович, давайте не в церкви.
— Как скажете. Но мне кажется, ничего запретного в этой теме нет. – Стрельцов посмотрел на священника. — Врубель тоже занимался иконами, но писал и демонов.
— Олег Денисович, я понимаю ваш интерес. И даже могу рассказать вам про эти глупости, раз вы этого так хотите. Но, простите — я сделаю это только за пределами храма.
Стрельцов встал и осмотрел приготовленное место у иконы: низкий складной стул, пигменты, эмаль, цировки, скребки, кисти и чеканы.
— Ну что ж, давайте выйдем.
—
Они сидели на лавочке у миниатюрного каменного фонтанчика рядом с церковью. Священник как раз закончил рассказывать ту же самую историю, что и таксист.
— Я надеюсь, Олег Денисович, вы не верите в эту глупость – вы все-таки человек приближенный. Знаете, много чего выдумывают и похлеще этого беса. Я советую вам не увлекаться. Сойдете с ума, как ваш Врубель.
— И как тот мужчина, который облил икону кислотой?
— Именно.
— А зачем он это сделал?
— Кричал, что она проклята… Ну, ладно, Олег Денисович, оставим эти сказки! Я зайду к вам в 10 часов, чтобы закрыть церковь. К этому времени успеете закончить?
— Почему он облил икону? – Настороженно спросил Стрельцов.
Священник молчал. Затем огляделся, сел в другую позу и шепотом сказал:
— Олег Денисович, вообще-то мне запрещено вам про это рассказывать, но волею Бога я не могу умолчать и чувствую, что вы должны знать.
Стрельцов удивленно поднял брови.
— В общем, икона эта… — Начал священник. — Знаете, я по долгу стажа обучения много времени проводил в наших закрытых архивах и нашёл в документах несколько упоминаний о Мефорентии. Я пришел с ними к нашему настоятелю, но он сказал мне в эту тему не погружаться и ни с кем про это разговоров не вести. Но я все-таки углубился, и ничего хорошего про Мефорентия не нашел. Историй было много. Например, однажды старообрядческая девочка заблудилась в лесу и через несколько дней, окровавленная, выползла на опушку Димирки — уже православного городка. Ее пытались спасти, но стало понятно, что она не выживет. В ночь перед погребением девочку оставили в покоях Мефорентия, но монах поддался страсти и изнасиловал ее. Видимо, так перепугался своего греха, что решил утопить ребеночка, но у воды его заметил вышедший на ночной туалет повар. Мефорентия схватили, но наказать почему-то не решились. В другой раз, когда все монахи ушли на утреннюю молитву, Мефорентий сказался больным и остался лежать у себя. Тот самый повар, что обнаружил их с девочкой, зашел в комнату к Мефорентию, принес ему целебных трав, и своими ногами оттуда уже не вышел. На ужасные крики сбежались священники и вынесли повара из комнаты еще живого, с вырванными глазами во рту.