— Боже мой. Это отвратительно. – Сказал Стрельцов.
—Ужасно, Олег Денисович. В сохранившихся летописях известно о четырнадцати подобных случаях с участием Мефорентия. Я не знаю, почему его не изгнали из Церкви, но я думаю, что отправка с проповедью в соседний скит как раз была попыткой. Причем, попыткой удачной — на рассвете, еще живого, с толстым колом в животе, его нашли на той же опушке, что и девочку. Мне непонятно, почему после этого он был причислен к лику святых, поэтому я стараюсь обходить его икону стороной. И меня пугают его черные слезы – я заметил, что самые зверские убийства, разрушительные пожары и прочие наши трагедии происходят ровно после их извержения из иконы.
— Уж не думаете ли вы, что Святой Мефорентий и есть тот самый демон из городских баек? – Неуверенно спросил Стрельцов.
— Я не знаю, Олег Денисович. Но точно могу сказать, что нельзя канонизировать кого попало – ни в церкви, ни в жизни.
—
Тем же вечером большая золоченная люстра освещала внутренности церкви тусклым темно-оранжевым светом. Стрельцов хотел включить свой фонарь, но был так увлечен процессом, что постоянно забывал про это.
Он работал, не замечая времени. К 8 часам вечера половина работы была завершена. Стрельцов собирался позвонить священнику и сказать, что уже закончил, как вдруг раздался щелчок, и вся церковь погрузилась в темноту. Стрельцов испуганно посмотрел наверх. Потом перевал взгляд на икону и увидел, что она кровоточит.
Из глаз Мефорентия Проповедника вытекала черная тягучая жидкость. Стрельцову пришлось подложить тряпку, чтобы капли не попали на реставрационную часть иконы. Он держал ткань на уровне живота святого и смотрел на его кровоточащее лицо. Стрельцову казалось, что Мефорентий тоже смотрит на него, словно просит о помощи.
Внезапно он уловил едва различимый стон. Прислушался, но больше ничего не услышал.
Когда жидкость перестала течь, Стрельцов убрал тряпку, сел на стул и в темноте посмотрел на святого. Затем поднялся, подошел к иконе, прислонил к ней ухо и аккуратно постучал.
С другой стороны иконы постучали в ответ.
—
Стрельцов отпрыгнул так, что уронил стул.
В ответ раздалось шипение. Олег Денисович начал ощупывать ладонями икону, надеясь найти потайной вход или какую-нибудь кнопку, но поверхность была идеально гладкой.
Икона вновь зашипела, но на этот раз очень резко и громко. В ту же секунду из глаз Мифорентия брызнула черная жидкость и попала прямо на Стрельцова. Мир закружился и растаял.
—
Олег Денисович Стрельцов находился в состоянии сантиметрового бесформенного чувства. Он плавал в огромном черном пространстве, хотя знал, что находится в небольшой иконе.
Посередине висело огромное круглое сплетение корней, с множеством отверстии в промежутках между ветвями. Он круглого существа тянулись сплетенные отростки, напоминающие щупальца осьминога. Посередине шара было маленькое углубление, в котором медленно переливалось из края в край яркое свечение.
Стрельцов, а точнее то, что от него осталось, ощущало непонятные звуки. В какой-то момент форма Олега Денисовича начала захлебываться обжигающей черной жидкостью, которая громким эхом говорила ему изнутри: — Они попрятали мене сьямо. Не чужи, а свои. Мене ни Мефорентий, мене те, що жило в ньому. И они это знамы. Они хотили мене прибрати, но я знайшови виход. Но боличе – хлебиться чьернью. Вами же краше, якщо мене вирвуся, дабы ви не загрибаьни боль громадны шматками. Взрыве, рестовратор. Ме обищяю тебь терпити равны един рокив.