Она стояла молча, почти гипнотически, изучая стену. Глеб замер позади, наблюдая за ней. Ему казалось, она смотрит не на его расследование, а на кардиограмму его мозга.
Наконец её палец, не касаясь бумаги, указал на одну из схем.
— Здесь ошибка, — голос ровный, констатирующий факт. — Эта пружина отвечает не за бой. Она приводит в движение календарный модуль високосных лет. Сложный, но второстепенный узел.
Это была уступка. Первая. Она заговорила с ним на единственном языке, который они оба понимали. Языке механики.
Глеб подошёл ближе, встал рядом. От неё пахло казённым мылом и холодом.
— Полиция считала, что вы пытались украсть самый ценный блок.
— Полиция не отличит анкерный спуск от маятника Фуко, — отрезала она, не глядя на него. Её взгляд был прикован к стене. — Они ищут деньги. А здесь дело не в деньгах. Никогда не было.
Он молчал. Он дал ей пространство.
— Корт был одержим, — продолжала она, её голос стал тише, словно она говорила сама с собой. — Но его безумие было упорядоченным. Математическим. Он нашёл трактат. И он почти понял его. Почти.
Глеб обошёл стол, заваленный мусором, и встал напротив неё, перегородив ей вид на стену.
— Я знаю. Был в его лаборатории. Видел… ну, все эти формулы. Эликсир, нейтрализатор… Я знаю, что его убила Елена.
Он ожидал увидеть удивление. Шок. Отрицание. Но Марина лишь медленно повернула голову. Она посмотрела на него так, будто он был отстающим учеником, который наконец-то решил простейшее уравнение, когда весь класс уже сдал контрольную.
— Вы смотрите не туда.
Глеб почувствовал, как по венам потекло раздражение, горячее и едкое.
— То есть? Хотите сказать, Елена невиновна?
— Я этого не сказала, — её голос был холодным, как лезвие ножа. — Я сказала, вы смотрите не туда. Убийство Корта — это… побочный эффект. Шум. Настоящая цель — не он. А то, что он почти получил.
— Эликсир? — Глеб не сдержал циничной усмешки. — Вы серьёзно верите во всю эту алхимическую чушь?
Она сделала шаг к нему. Их разделял всего метр замусоренного пространства.
— Это не алхимия, детектив. Это астрономия и биохимия. И если бы вы потратили чуть больше времени на изучение книг из кабинета Корта, а не только на его счета, вы бы это поняли.
— Ну так просветите меня, — бросил он, скрестив руки на груди.
Она на секунду замолчала. Калибровала слова, подбирала термины, как реставратор подбирает инструменты.
— Часы, — она кивнула в сторону схемы за его спиной. — Астрономические часы — это не ключ. Они — таймер. Сложнейший аналоговый компьютер. Они не содержат формулу. Они её… активируют.
— Активируют.
— Да. Они вычисляют единственное «окно». Период в несколько минут, который случается примерно раз в семьдесят два года. Момент, когда гравитационное и световое поле Земли и ещё пяти планет выстраиваются в уникальную конфигурацию. Эта конфигурация создаёт условия. Для фазового перехода в структуре эликсира. Превращает инертное вещество в активное.
Она говорила это с такой будничной, научной уверенностью, что у Глеба по спине пробежал холодок. Это был не бред сумасшедшей. Это был доклад на симпозиуме.
— И вы помогали ему в этом? — в его голосе прозвучало отвращение. — Помогали старому маразматику обрести вечную жизнь?
Её лицо исказилось. Не злостью. Болью.
— Я помогала гению восемнадцатого века, чей замысел Корт пытался извратить! — её голос сорвался, перешёл на яростный шёпот. — Я восстанавливала механизм. Его первоначальную, божественную точность. А то, для чего Корт хотел его использовать… это было его личное уродство. Я молчала, потому что знание о том, как запустить этот процесс, опаснее самого эликсира. Оно должно было умереть вместе с ним. Вот почему я молчала.
Они стояли посреди комнаты, которая была материальным воплощением его разума. И Глеб понимал, что всё его расследование, вся его стена из ниток и подозрений — лишь тонкая корка льда на поверхности бездонного, чёрного озера.
Тишина вернулась. Паранойя, его верный, бешеный пёс, рычал в затылке: она лжёт, она манипулирует, она ведёт свою игру. Но интуиция, та самая, которую он давно похоронил под обломками своего провала, шептала другое. Она говорит правду. Безумную. Невозможную. Но правду.
Марина, словно приняв окончательное решение, подошла к его столу. Брезгливо сдвинула в сторону стопку грязных чашек и взяла лист бумаги. Копию страницы из дневника Корта с формулой «нейтрализатора». Она несколько секунд смотрела на неё, её лицо было непроницаемым. Потом подняла глаза на Глеба.
— Вы думаете, это создала Елена? Или нашёл Корт?
Глеб молчал.
— Нет, — тихо сказала она. — Это создала я.
Воздух не сгустился. Он застыл. Превратился в стекло.
— Что значит… создала? — выдавил он.
— Корт был гением, но он был трусом, — её голос стал ещё тише. Это была исповедь. — За несколько месяцев до смерти он… испугался. Он понял, что его одержимость сильнее его воли. Он увидел финишную черту и осознал, что не сможет остановиться. Он боялся самого себя.
Она сделала паузу, её палец медленно скользил по строчкам формулы, будто читая по Брайлю.
— Он пришёл ко мне. Сказал, что я единственный человек, которому он может доверять, потому что я единственная, кто понимает не его цели, а его системы. Он попросил меня создать предохранитель.
— Предохранитель?
— Да. Химический состав, который при добавлении в готовый эликсир вызвал бы цепную реакцию и разрушил его структуру. Превратил бы его в бесполезный солевой осадок. Страховку от собственного безумия. Я работала над этим почти месяц. Это был наш общий секрет.
Земля не ушла из-под ног. Она просто исчезла. Предохранитель. Щит. Оружие. Детали его стройной, выстраданной версии рассыпались, превращаясь в ядовитую пыль.
— Но… как? Елена…
— Кто-то ещё знал, — перебила она. — Или догадался. Кто-то, кто имел доступ к его записям. Кто-то, кто обладал достаточными знаниями, чтобы понять… — она подняла на него тяжёлый взгляд, — …что этот «предохранитель» в чистом виде смертелен. Что он вызывает почти мгновенный паралич сердечной мышцы. Но не просто понять. Усовершенствовать.
Она постучала ногтем по бумаге. Короткий, сухой щелчок.
— Формула, которую нашли в крови Корта, немного отличается от моей. Один из инертных стабилизаторов заменён на катализатор, ускоряющий реакцию в несколько раз. Это не просто использование. Это… редакторская правка. Злая, гениальная правка. Это её почерк.
Елена.
Всё ещё она. Но мотив… не просто месть. А дьявольское извращение самой идеи спасения. Она не просто убила его. Она убила его его же собственным щитом.
Глеб медленно выдохнул. Воздух вышел из лёгких со свистом. Его решение вытащить Марину, продиктованное смутным чувством вины и страхом, теперь обрело новый, пугающий, но единственно верный смысл. Он должен был ей верить. У него не было выбора. Теперь они оба были в одной лодке без вёсел, и течение несло их прямиком в ад.
Он подошёл к ней и протянул руку, чтобы забрать лист с формулой.
Когда он взял бумагу, их пальцы на долю секунды соприкоснулись. Короткий разряд тепла от её кожи на фоне холодного, как лёд, листа. Первый физический контакт, лишённый подозрения, угрозы или протокола. Глеб тут же отдёрнул руку, словно обожёгшись.
— Тогда нам нужно вернуть украденную деталь, — сказал он тихо. Голос был чужим. — Пока кто-то ещё не решил воспользоваться этим… таймером.
Марина молча кивнула.
Дождь за окном прекратился. В наступившей тишине, нарушаемой лишь гулом старого холодильника, прорезался другой звук. Простой. Ровный.