Александръ Дунаенко
РЕТРО
Где-то конец мая – начало июня. Мне четырнадцать лет. Я поливаю деревья, которые весной посадил за нашим бараком. Тополь, клен и карагач. В нашем поселке принято было в те далекие времена сажать деревья. И поэтому он был непривычно зеленым среди сухих казахстанских степей.
В трех больших бараках жили первые поселенцы Растсовхоза, как назывался поселок. Потом ссыльные немцы, молдаване, татары потихоньку отстраивались, переселялись в свои дома. И появлялись новые улицы, вдоль которых обязательно высаживались ряды кленов, тополей и карагачей – они хорошо приживались в нашей местности. Если, конечно, за ними ухаживать.
Я тоже сажал деревья. Еще три – это возле погреба и сарая.
И каждый вечер ведрами носил воду от колонки, поливал, представляя, какие красавцы у меня вырастут.
И вот вечер.
Я, как обычно, отнес под каждое дерево по два ведра воды и там же, возле погреба, под будущей сенью, остановился передохнуть. И не только. В этот момент услышал звонкий голос мамы:
– Саша!..
Далековато было. Я крикнул в ответ:
– Чего?..
– А что ты сейчас делаешь?!..
У меня от мамы секретов не было:
– Писяю!..
– А, смотри, кто к тебе приехал!..
Я направился к бараку.
У дома стояла Кира, моя бывшая одноклассница.
Когда-то она жила в нашем совхозе, и мы учились вместе в начальной школе. И мы дружили. Потом родители Киры переехали в город. И Кира стала писать мне письма. Которые меня радовали, я отвечал на них. На письмах Киры появлялись разные «городские» надписи: «Жду ответа, как соловей лета», «Лети с приветом, вернись с ответом», цветочки, сердечки.
Наш «почтовый роман» тянулся на протяжении нескольких лет. Чувства, которые я испытывал к симпатичной своей однокласснице, постепенно охладели. Я бессовестным образом, уже в пятом классе, влюбился в рыжую Нинку Варлашину. Продолжал от Киры получать письма с голубками и цветочками, отвечал на них, а сам бледнел и краснел, встречаясь в классе с серыми глазами Нинки. Любил я Нинку все четыре года, пока она после восьмого класса не ушла в кооперативный техникум. В своих чувствах к ней я так и не признался. Да, и зачем? На тот момент этих моих чувств мне вполне хватало.
И вот я заканчиваю восьмой класс. Впереди первые экзамены. Вечер. Поливаю деревья. И – ко мне в гости приезжает Кира.
Мы переговаривались в письмах по поводу возможной нашей встречи. Но переговоры эти не шли дальше всяких рукописных мечтаний. За несколько лет переписки эти мечты вообще перешли в разряд чего-то несбыточного и тут: – Саша, а посмотри, кто к нам приехал!..
Ну, некоторую неловкость я, конечно, испытал. Нужно было сделать вид, что я ничего такого на весь двор не кричал, ну, я его и сделал.
Как улыбалась мне Кира! Как сияли у нее глаза!.. Легкое ситцевое платье с коленками настоящей уже девушки.
Чувства же внутри меня были непонятные.
Я уже любил Нинку Варлашину. И то, что я всегда был однолюбом – это у меня уже наблюдалось прямо с детства. До третьего класса любил Наташку Ильичеву, потом Киру, потом – Нинку. И никогда – чтобы сразу двоих, или троих.
И – вот приехала Кира, а у меня и радость, и чувство вины, неловкости.
Кира осталась у нас ночевать.
А на другое утро мы купаться с ней поехали на речку. Кира сказала, что очень хочет на речку, потому что жара, и она захватила купальник.
Поехали на велосипеде.
Я вез Киру на рамке. Вдыхал запах ее волос и слегка волновался. В пойме нашего Илека по узкой тропинке мы шли пешком. Лето только начиналось. Одуряющий аромат цветущих волчьих ягод, курошатника, бесчисленных полевых цветов. Зной. Мелкие капельки пота на лбу и верхней губе Киры.
У реки она быстро сбросила платье и кинулась в воду.
Купались. Разговаривали ни о чем. В своем восьмом классе я уже понимал, что у Киры ко мне что-то серьезное. Такое, как у меня к Нинке. Или еще сильнее. Такое, которое требует к себе осторожного, уважительного отношения. Где словом, движением можно навредить, поранить.
И я ничего такого и не говорил. Купались. Загорали. Кира захватила с собой полотенце, расстелила его на песке, лежала на нем. Ни о чем разговаривали. Про школу, про погоду. Есть ли у меня девочка? – Нет говорил я. Потому что это было правдой. Как я мог сказать, что у меня есть Нинка, если она об этом даже не знала?
Я не спрашивал Киру, есть ли у нее мальчик.
Я к тому времени уже довольно подробно представлял, что может происходить между мальчишками и девчонками. Ну – как у взрослых. И вот со мной, передо мной была девушка Кира в мокром тонком, облепившем стройную фигурку, купальнике. И внутренний голос подсказывал мне, что, наверное, может у нас с ней что-то произойти… Ну, как у взрослых… Что Кира, которая помнила обо мне много лет, писала письма и, наконец, приехала, может позволить мне, простить любую глупость…