И стыдно, и остро, и сладко… Запах моря смешался с ароматом его тела, нашей любви…
Не разрывая взглядов, стону, морщусь не от боли, от удовольствия, от того, что хочется и к пику поскорее, и никогда не заканчивать… Шепчу имя, то ли прошу, чтобы закончил муку, то ли, чтобы мучил вечно…
Провела руками от живота к груди, по плечам и вдоль… Темп король чуть ускорил и упал на локти, своим лицом к моему. Целуя нежно, долго, словно растягивая удовольствие, смакуя… меня.
Ни одна ночь не была такой упоительной, такой ласковой. Как если бы мы в последний раз увиделись и он захотел запомнить…
Шея, покрытая поцелуями, горящие губы, ноющее удовольствие в лоне…
Я не поняла, когда всё кончилось. Просто устав меня мучить он излился, шипя что-то сквозь зубы, сжимая в кулаке копну моих волос…
глава 9
– Как ты? – прозвучало… странно. От того, как буднично слетел такой простой вопрос с губ короля.
Прислушалась к себе…
– Хорошооо… – потянулась, разминая каждую косточку, – от такого пробуждения разве бывает худо?
– Чудная ты, Полёвка, – сухая, жёсткая ладонь мужчины вырисовывает дивный узоры на моей спине. Спускается ниже.
Глянула с вопросом.
– У меня на родине ни одна аристократка ни в жизнь не признается, что такие ласки ей удовольствие дают… даже когда дают, – моя рука прокралась к свободной, монаршей ладони, что покоится на каменной груди. – Жеманничать будет, что большое одолжение делает, к телу допускает. А ты… так явно наслаждаешься, что кошка сытая, хоть и мышка, – сцапал сам мою руку, сцепил в замок, – с такой любовницей о своём удовольствии забываешь…
– А… жёны?
Файлирс покосился на меня с удивлением.
– Жена, Полёвка… жена это не про удовольствие. То про политику. Там ни на чело, ни на другие прелести не смотришь… жена должна делу помогать. У короля – приданное принести, границу расширить. Договор о сотрудничестве, торговые выгоды. Там уже, хоть какая она будет. У дворян так же примерно, габариты, разве что помельче… Да у всех. На селе разве ж по-другому? За кузнеца, что всегда работой снабжён или за пастуха… большая разница, за кого дочку отдавать. Да и гулящую да ленивую никто брать не захочет. Жена должна уметь хозяйство вести… У крестьянина – дом да огород держать, у герцога – дворец тоже, поди покомандуй, тут наука надо. Что уж про королеву…
– Выходит, что нет у вас там любви? – принялась рассуждать вслух, – богатства, земли… власть, – накрутила на пальчик завиток на груди, – а любви нет?
– Что мы, не люди что ли? Просто семья – семьёй, а любовь – любовью, – пауза, за которую поймал мою руку, сжал в своей. – Та женщина, которая другая, ей лучше, чем жене. Она не на виду, с неё спросу никакого. Её любит мужчина, и душой и телом к ней стремится. Нужды она ни в чём и никогда не узнает – дворцы, замки, любые драгоценности, чего только не бросишь под ноги той, что люба.
– Ну а дети? – ондолиец не сразу понял, о чём я толкую.
– Ещё один плюс: любовница может вообще не рожать, не подвергать риску свою жизнь. Жить в своё удовольствие.
– А ежели получится ребёночек?
– По-разному. Можно признать, снять с любимой женщины заботу и отправить его в семью, там он будет воспитываться наравне с другими наследниками…
– Чужой женщиной?
Беседа, сама не ведаю отчего, меня заинтересовала. Интересны мне всё же их порядки.
– Какой чужой? Женой. Супруга воспитанием наследников и занимается. Затем и нужна женитьба.
– А если не захочет та женщина, что любимая, с детём расставаться?
Глянул снисходительно, но взъерепенившуюсю меня из объятий выпустил, дал сесть.
– Никто и не заставляет. Выбор есть, можно и оставить, тогда бастардом растить, такое тож не редкость.
– Интересные порядки у тебя… как ни глянь, всё полюбовнице лучше, чем жене, – глянула в окно, убедилась, что солнце только встаёт и время есть ещё, – была бы ондолийкой – вообще бы замуж не вышла. Была бы полюбовницей, сколько век позволит, – скинула простыню, оседлала мужские бёдра, – жаль, что бабий век короткий…
Последнее произнесла едва слышно, насаживаясь сама на готовый ствол, ловя последний, полный любования взгляд, прежде чем закрыть глаза…
Впереди прекрасный день. А день, что начался вот так, плохим быть не может.
Ну и дуры их бабы, будь покойный князь хоть вполовину так умел в спальне и силён мужски, я бы его почитала, как Мать-Землю, хоть итак никогда неуважением не обижала.
Стоило только прогнать утреннюю негу и томление, как заспешила к своим вьёрнам. Те уже терпеливо меня дожидаются, кружа над замком свои танцы, торопятся с доносом. А торопиться было чего. Картина, что они мне показали… не была я к ней готова. Ждала чего угодно, но не того, что как только башенные часы пробили полночь, из ондолийской свиты отделился мужчина, оставив остальных в трактире.