Пётр Хомяков
Реванш инженера Гарина
УНИЧТОЖЕНИЕ МОСКВЫ
… Она смотрела на него своими удивительными глазами, цвет которых он всегда затруднялся определить. Вообще-то их можно было назвать зелеными. Но когда она смеялась или улыбалась, они как будто светлели, и становились зеленовато-серыми. А когда была грустно или устала, то темнели, и были скорее желтыми.
Сегодня она была очень усталой.
— Чай или кофе? — спросил он.
— Кофе на ночь? — ты шутишь.
— Извини, чушь сморозил. Но ты выглядишь настолько измотанной, что это предложение возникло как бы на автомате.
Она даже не заметила очевидной бестактности. И печально призналась.
— Видимо я не рассчитала своих сил. Еще полгода такой работы, и мне просто конец.
Она ездила на работу в Москву на электричке. Два часа туда, два часа обратно. Каждый день. Да еще от вокзала до работы.
Работа же была отнюдь не завидная. Она мыла полы в частной клинике. Но зато получала немыслимые по местным масштабам деньги — 20 тысяч рублей в месяц.
— Бросай эту работу, я буду помогать тебе. Сколько же раз говорил.
— Да, а потом с тобой что-нибудь случится, и я останусь ни с чем.
Она попыталась взять поставленную перед ней чашку. Но это ей удалось отнюдь не сразу. Усталая рука как будто соскальзывала со стола.
Острая жалость пронзила его. Жалость к ней и ненависть к этой жизни одновременно.
— Я уничтожу Москву, — твердо сказал он.
— Уничтожишь? — она устало улыбнулась. — А где же тогда я буду зарабатывать такие деньги?
Странно, но она даже не усомнилась в его фанфаронском заявлении.
— Будешь зарабатывать здесь. Работая по специальности, полученной в университете. Ты, и такие как ты по всей этой проклятой стране, во всех городках, наподобие нашего, в деревнях и поселках, везде, везде, — судорога перехватила его горло, — везде, — продолжал он с возрастающей силой, — будете счастливы и спокойны. Будете жить жизнью, достойной вас, наших северных королев, лучших женщин планеты Земля.
— Неужели для этого только и надо, что уничтожить Москву?
— Не только это. Не только. Но это надо сделать непременно.
Революция не делается вне хаоса, — это азы теории переворотов. Он был знатоком каскадных процессов в сложных системах, и еще во времена бывшего СССР, занимался планированием создания хаоса в странах потенциального противника.
Но противник не стал дожидаться, когда разработки его коллег обрушатся на головы американских и европейских налогоплательщиков, и сам развалил великую красную империю без единого выстрела.
Как же классно они сработали! — часто восхищался он профессионализмом своих зарубежных коллег. Восхищался как профессионал профессионалами.
Впрочем, это не было проявлением особого беспристрастия. В быту он, вопреки подавляющему большинству своих соотечественников, ничего не приобрел и не потерял в процессе развала империи.
Хотя, все же, подавляющее большинство ее подданных, скорее потеряло, нежели приобрело.
Впрочем, «нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели». Хорошие строки. В этой империи вопреки истеричным завываниям массы пропагандистов каждый был за себя. Каждый был вправе оценивать события исходя из собственного баланса интересов.
Поэтому по личному счету ему было не за что ни проклинать, ни благословлять случившийся в 1991 году развал. И он мог себе позволить беспристрастность в оценке действий своих коллег.
Впрочем, при оценке дальнейших событий его беспристрастность улетучивалась.
Эти оценки с каждым годом становились все более жесткими, превратившись в итоге в стылую ненависть к существующему режиму.
Вот тогда и пригодились его профессиональные знания молодым радикалам которые хотели бы сделать русскую национальную революцию, но не знали, как это делается.
Что ж, он поможет этим романтикам. К счастью, они еще есть в этом угасающем народе.
Впрочем, народ тут ни при чем.
Он представил на месте своей подруги какую-нибудь выпускницу Оксфорда. Да, эта леди вряд ли бы протянула хотя бы неделю такой жизни. А у них так живут почти пол города. И среди них отнюдь не все являются простыми крепкими мужиками и бабами.
Много, очень много, таких, как его милая Ольга. Выпускница МГУ, работающая поломойкой в Москве.
У-у-у, внутренне взвыл он. Его аж перекосило от приступа ненависти к этому государству, этой системе.
Системе, системе …