– Подумай, нужно ли тебе это? Компромат и новые дрязги с белобрысым или лучше остаться женатым человеком и…
Бандит вновь направил пистолет на Арину.
– Ты специально шутишь со смертью, пока возле тебя сидит эта девушка...
В один миг Самойлов подсек ноги мужчины, сбивая с ритма эмоциональную речь незваного. Тот рухнул на бок прямо к ногам незнакомки, выпуская из рук пистолет. Вмиг отошла в сторону, занемевшими пальцами раненой руки прикасаясь к виску, где набатом грохотал пульс.
– А где же твое культурное «позволь мне поговорить с ней»? – переступил через растянувшегося на полу Наумова, и запер входную дверь.
– Хватит любезностей, – хрипловато сказал, поднимаясь и подхватывая ствол, – куда быстрее просто выбить ответ, где долбаная папка.
– Извини, – вмиг приблизился и, проворно схватив руку Наумова, ударил о свое колено, выбивая оружие.
Скользя спиной по стене, опускалась на пол, борясь с сильным головокружением из-за неконтролируемого дыхания. С больным любопытством пронаблюдала, как серый пистолет с приглушенным звуком упал на паркет.
– Не злоупотребляй статусом, паскуда ёбаная, – добавил Макс, толкая соперника в плечо.
Наумов раздраженно отмахнулся от касания, но пошагал в гостиную, потирая травмированное запястье. Макс проводил взглядом ворвавшегося на его территорию ублюдка и с силой пнул оружие. Серый пистолет заскользил по паркету. Мимо незнакомки, пока не врезался в ножку высокой тумбы. И будто дождавшись именно этого момента, преступник подался прочь из прихожей, больше не обращая беспокойного внимания на незнакомку.
– Буров жив! – услышала крик Наумова из гостиной. – А ты уверен, что у неё амнезия? Если надавить хорошенько, то может и…
– Шагай молча!
Грубый приказ преступника, прервавший эмоциональный посыл Дмитрия, последние услышанные слова перед тем, как утонуть в относительной тишине небольшого пространства. Осталась наедине с серым пистолетом, тяжелым дыханием и диким ощущением, что пальцы Наумова всё ещё сжимают её шею. Ментальный, нестираемый след. Бесконечное ощущение удушья, словно кожа навсегда запомнила прикосновение.
Дыша под утихающую пульсацию в висках, мутным взглядом посмотрела на перебинтованную ладонь, убеждаясь, что всё в норме. Швы целы, в отличие от линии жизни. Не знала о происходящем за входной дверью, не знала, что происходит на кухне, лишь изредка довольствуясь грохотом и выкриками. Видимо, преступник снова крушил имущество.
Прикоснувшись к шее, с прищуром взглянула на пистолет. Серый цвет оружия и удушье казались чем-то знакомым. Отвела взгляд на пару секунд и вновь выхватила из всех предметов серый пистолет. Внутри всё ломало от закрытого памятью события…
– Кафе, – твердо и непроизвольно произнесла, рассматривая пистолет. – Кафе с вывеской такого же цвета. Или название... Я что-то помню…
Прошипела, обнимая голову руками и пошатываясь, словно сошедший с ума человек, ломая дальше собственную память в попытке выудить что-то важное. Как чертово слово, которое знаешь, но упорно не можешь сложить из знакомых букв. Тщетно щелкаешь пальцами и щуришься, а вспомнить невозможно, как и выгнать это режущее нутро беспамятство.
Ещё минуту наслаждалась свободным дыханием, будто убеждая легкие, что опасность миновала. Затем резко встала и, игнорируя головокружение, пошагала на кухню.
В одну из алчных секунд, отнимающих рассудок, пока пыталась вспомнить название какого-то кафе, она подумала, что Наумова привели сюда и к таким опрометчивым действиям не пафосные слова «я всё помню», наверняка, уже разлетевшиеся по криминальному миру. Привело что-то другое, и он не делал лишних шагов и по-прежнему знал грань, которую нельзя перешагивать. Хоть и был слишком эмоционален.
– Не беси, Самойлов! – за гулким ударом последовал шорох стекла. – Буров жив по вине твоих людей! И теперь нет времени мочить друг друга! Надо действовать!
– Ну прекрати заниматься вредительством, – ответ поражал спокойствием. – С Буровым разберусь. Кстати, мне вот папа говорил, что женщин нужно любить и защищать. А тебя как воспитывали? – пафосно добавил, затем щелкнула зажигалка.