Характер один, с которым каждый справлялся по своему. По-своему утихомиривая буйный темперамент. Чем-то схожая манера речи и некоторые жесты. И это Самойловское: «Ты забыл, чему тебя учили?». И Наумов всё-таки не поднял на него оружие, позволил сбить себя с ног и выбить ствол.
Соперники, в прошлом что-то явно не поделившие, но она бы ещё добавила… братья. Конфликт не двух бандитов, а братьев.
– Тебе за это хорошо платили, – Дима поправил рукав пиджака, на секунды оголяя золотые часы. – И насколько я понял из разговора – у тебя были крепкие мотивы жить именно так. За тобой возможности, связи, деньги, а главное – защита. Тот авторитет, о котором ты говорила. В шутку называла его покровителем. Да, поэтому ты клеила отпадные компроматы, но очень дорого. И очень опасно, потому что в любой момент могла переступить черту, убирая тех кто не нужен тебе, но нужен кому-то другому, и, скорее всего, переступила в какую-то секунду, – кивнул, цепко глядя на Арину. – Однажды ты обмолвилась, что люди того авторитета теперь мешают тебе подобраться к некоторым. Кстати, в том компромате и для Дружинина кое-что найдется. Так что на кону жизни, – холодно добавил, переводя орлиный взгляд на преступника.
Тот остановился возле Наумова, приподнял руку так, чтобы дым касался лица мужчины.
– Где ты раньше был с этой инфой?
– Думаю, что через пару часов я пожалею, что предупредил тебя. И ты прав – я ни черта не добился в торговле амулетами, но только благодаря тебе, скотина, – ударил ладонью по руке с сигаретой.
– Не думал, что ты с горя подашься в сценаристы, – прочеканил, возобновляя нервные шаги. – Надеялся, что ты включишь мозг и займешься легальным… Ты, сука, мог стать первоклассным юристом.
– Ну конечно! К черту эти права и законы. Теперь я столько достиг, что без труда могу и тебе организовать… Сцена одним кадром, без склеек.
Преступник опустил руку с дымящейся сигаретой и замер, сжигая соперника ненавистным взглядом.
– А ну выкатывайся нахер из моего дома! – крикнул, и сигарета пролетела мимо виска Наумова. – Обойдусь. Без компромата решу свои проблемы, не сомневайся. А ты, – указал пальцем, делая шаг вперед, – в следующий раз даже во двор не пройдешь. Возле ворот расстреляют.
Ощущая крупную дрожь тела, сбивающую сердце с адекватного ритма, быстро взглянула на лицо Наумова. Но резковатые черты не исказились. Мужчина лишь на секунду поджал губы, затем нарочито улыбнулся. Они поменялись ролями, теперь Наумов манипулировал излишней эмоциональностью преступника. Наслаждался. Играл.
– Обменялись угрозами, Самойлов, – встал, поправляя полы пиджака, и подошел к Максу, почти вплотную. – Удачи тебе. Но Дружинин уже против твоей кандидатуры. Так что контроль рынка может отмениться.
Не дыша, пронаблюдала, как бандиты обменялись ухмылками, не скрывая раздражения. Дмитрий медленно закивал, выдерживая тяжелый взгляд соперника. Поправил воротник пиджака, хотя это совершенно лишнее движение – мужчина выглядел великолепно.
– И всё равно удачи, – сухо сказал и, опустив взгляд, живо пошагал прочь.
– Наумов, – окликнула, вставая.
Мужчина застыл у порога, спустя несколько секунд неторопливо и будто нехотя развернулся, одаряя равнодушием в глазах.
– А ты случайно не Самойлов Дмитрий Станиславович? – отчеканила, глядя в болотные глаза, облегчая душу озвученной догадкой. – Или имя тоже сменил в свое время?
Резковатые черты вмиг смягчились, затем равнодушие сдалось легкой растерянности. Нахмуренно взглянул на преступника, но тот лишь покачал головой, отрицая незаданный вопрос. Наумов спрятал руки в карманы пиджака и вернул взгляд незнакомке.
– Только фамилию, – ответил, слабо улыбаясь, и живо вышел прочь.
Села, пересекаясь взглядом с преступником и выпуская невозмутимость из рук. Ожидаемо, но всё равно дико. Слабая догадка подтвердилась.
– Да, – сел напротив, схватив бутылку, пригубил из горла. – Это мой младший родной брат. Но никто не знает, да мы и не общаемся. Только Матвей, потому что друг детства. А в глазах криминального общества, я и Наумов – заклятые враги. И так лучше для всех, и для родителей лучше.
Отметила, как сорвался его голос на моментах «не общаемся» и «для родителей лучше». Это качественно объясняло его жизненный тупик, так рьяно защищаемый. И громкие заявления, что тарантулы – его семья и наимилейшие создания в мире. Это действительно не то, что хочется рассказать девушке, которую едва знаешь и нашел на улице.