– Мое дело – вернуть тебя Самойлову в целости и сохранности, иначе меня занесут сюда в ящике. Шагай!
Наклонился, одаряя нескрываемым раздражением.
Послушно развернулась, утыкаясь рассеянным взглядом в вооруженных, идущих навстречу людей Самойлова. В считанные секунды они ловко окружили незнакомку, отрезая от свободы действий и нанесения любого вреда со стороны Валентина.
Идя быстро и повинуясь темпу широких шагов людей в черных одеждах, обернулась и подпрыгнула, на секунду вылавливая из пространства образ покровителя, хватающего своего помощника за шиворот.
Прячась за живым щитом, поняла… Её сила в мнимой слабости. Именно это помогало ей быть кошмаром и сущей помехой для жизни криминалитета, для врагов и тех, кто с ними. Сила в крайне обманчивой слабости.
*****
За спиной осталась вечерняя темнота оживленной улицы. Вестибюль, зал первого этажа, витиеватая лестница с узкими ступенями, по которой шагала вслед за Матвеем, а за спиной охрана. Вряд ли что-то угрожало в стенах мистического «Аметиста», но здоровяк опасался в первую очередь за свою жизнь, не желая следовать на тот свет за незнакомкой.
Доехали без происшествий и в тотальном молчании, но для себя решила, что докопается до самого дна этой грязи. Узнает. По возможности отомстит. Только если выпадет возможность, ибо здраво оценивала своё зыбкое положение. Ничем не лучше провала Давида.
Просторный зал на втором этаже. Живо осмотрелась, вмиг выхватывая из фиолетового пространства образ преступника. Черная одежда, темный злой взгляд, руки на столе, сжатые в кулаки. Все предвестники плохого окончания разговора для…
– Сядем здесь, – здоровяк прикоснулся к её локтю, указывая на столик. – Максим сейчас занят.
Быстро заняла место на мягком кожаном диване, краем глаза наблюдая за Матвеем, садящимся напротив. Используя туннельное зрение для быстрого анализа ситуации и состояния преступника.
Сидел за тем же прямоугольным столом, возле насыщенно-фиолетового оконного стекла, и это снова было стратегически выгодно. Он видел всё происходящее в зале и подступающую опасность с улицы. С её же точки, обозрение было не хуже, разве что отрезана от уличных зрелищ.
Самойлов резко махнул рукой, наклоняясь вперед, и что-то нервно, но внятно сказал Антону. Тот попытался схватить преступника за воротник рубашки, но Давид вовремя выставил руку между мужчинами. Брейк. Каждый откинулся на спинку дивана, продолжая пересекаться взглядами. И Антона на первый раз пронесло.
Схватив бутылку с темным напитком, преступник хаотичным движением руки долил в свой стакан, затем освежил бокал Давида и принципиально поставил бутылку на стол, ухмыляясь, яростно смотря в глаза Антона. Намекая, что не собирается пить с ним за одним столом. Врагам доливают только яда, а не крутого дорогущего рома.
– Паша, будь добр, принеси вискаря, – грубый голос Матвея выдернул из наблюдений, назад в легкий джаз и разговоры гостей. – И даме доминиканского рома.
Худой и высокий официант вежливо кивнул и шустро засеменил ногами, держа в руке черный поднос.
Кладя руки на холодную столешницу, слабо улыбнулась и взглянула на Мотю Андреевича. В этом освещении рубашка здоровяка приобрела более темный оттенок, черты лица выглядели грубее.
– Самойлов сейчас ударит Антона, – тихо произнесла, так чтобы слышал только мужчина, смотря прямо в глаза, но, не забывая присматривать за преступником.
Матвей будто последовал за её мимолетными взглядами, обернулся, кладя руку на спинку дивана, и зыркнул в сторону бандитских переговоров.
– Там же Дава сидит, – беззаботно откинулся на диване. – Если что, он вмешается.
– Нет, ты не понял, – ровный голос и слабая улыбка. – Он сильно ударит Антона. И это дело пяти минут. И дело больного характера.
Подошедший официант поставил на стол две бутылки и стаканы. Пожелал приятного вечера, и Мотя Андреевич довольно закивал, горящими миндалевидными глазами рассматривая бутылку виски.
Что ж, её дело предупредить. А может Антон совершенно никакой ценности для них не представляет. Здоровяк шустро откупорил бутылки и через минуту её широкий стакан с толстым дном наполнился темным напитком на две трети.