Подлая слеза всё-таки скользнула вниз. Самообъятие крепче и беззвучный выдох, до полной пустоты в легких, сквозь громкие слова Давида.
Право Вала – заставить её ответить. «Тот, кому она круто насолила, придет и заставит отдать её, потому что в нашем мире за действия надо отвечать». И под этот замес каким-то хреном попал преступник.
– И ты молчал об этом?! – из пугливого ступора выбил крик Самойлова.
Медленно обернулась. В ту секунду, когда преступник посмотрел на неё парализующим разъяренным взглядом. Застыла, ловя полную пустоту мыслей. Отдавая будущее на чей угодно произвол и опуская руки.
– Я думал, ты выгонишь её и не будешь, – Дава лениво постучал пальцами левой руки по безымянному.
Скованная взглядом и неизвестностью его мыслей, едва выхватила для себя немного спертого воздуха гостиной. В этот момент хотелось отдать всё, что с ней было и всё, чего добилась в мире виртуального и реального кровопролития и окрашенных в красный цвет денег.
Хотелось как-то быстро и безболезненно обелить черное имя и всё объяснить. Но ничего не помнила, пока предательская слеза, скользнувшая с ресницы, поломала её смелый взгляд кажущийся бесстрастным. Что сказать жутко обозленному мужчине, пока…
Пока их преступно-любовный союз медленно разбивался об острую реальность. Неторопливо – не допуская резких движений подпитывающих агрессию – сложила руки на груди, изо всех сил закрываясь физически и морально. Дрожа от безысходности и непоправимости. И на его покровительство уже было плевать, сильнее безопасности тревожил сам факт разрыва отношений. И подставы с её стороны.
До последней вязкой секунды ждала его слов. Хоть каких-то. Вместо этого преступник перевел затуманенный гневом взгляд на освещенное белым солнцем окно и сжал кулаки.
Не знала, что происходит в его голове. Может в эту секунду там беспощадно рушились все границы допустимого и наглухо вбитые в бандитский мозг установки отца. Наблюдала сильную дрожь его кулаков и искренне верила, что сейчас он приблизится и ударит. Она бы ударила. За такое – точно.
Стукачество с колоссальными последствиями, которые по тупому закону подлости затронули не только цель – Вала – но и организацию Самойлова. И четыре оправдывающие её слова больше не имели власти и силы. Контекст семьи и чувств больше не учитывался, только криминальный бизнес, деньги и расправа. И ничего личного.
Разжал кулаки и торопливо подался прочь. К лестнице. Взбежал вверх, переступая через три ступеньки и спустя несколько секунд хлопок двери.
Закрыла глаза, теряясь в проносящихся с бешеной скоростью мыслях. Пустых мыслях, ничего не подсказывающих. Громко и с нескрываемым облегчением выдохнула, разрывая объятия и хлипкий моральный барьер.
– Наверно, за автоматом пошел, – глумливо бросил бандит, закидывая локти на спинку дивана.
– Тебе удобно, Дава? – сказала, не пуская дрожь в голос и слабо улыбаясь. – Устаивайся поудобнее, отдыхай. Потому что скоро придется работать на ублюдка, на похоронах которого ты тусовался.
Шире улыбнулась, видя, как её слова стирают оценивающий взгляд и высокомерную ухмылку с лица бандита.
Прицельно смотрела на мужчину, пока всё выжигалось внутри, пока на безымянном пальце всё так же ощущалась тяжесть кольца, черного камня.
Стоять под прицелом надменного взгляда и отбиваться от пьяных, язвительных нападок мужчины больше не было ни интереса, ни сил. Ответила презрительной ухмылкой на откровенные подъебки и яд в каждом слове и пошагала прочь.
*****
Минут двадцать мутным, затуманенным неизвестностью, взглядом гипнотизировала искусственно созданный полумрак кухни. Не было времени наслаждаться осенним солнцем после дождя, а полутьма качественно соответствовала состоянию души, и мрачному цвету напитка в бокале.
Допила содержимое, громко вернула на стол и потянулась за добавкой. Холодное стекло наполовину пустой бутылки, звучный плеск жидкости, отчаянный, обжигающий горло и солнечное сплетение, глоток рома. Острая боль внутри, становящаяся более насыщенной от алкоголя, совершенно не тонущая в нем. Как назло.