– Я не знаю про немцев, – тихо, на выдохе.
Буров быстро отклонился и обжигающе посмотрел прямо в глаза. Улыбнулся, помахал окурком перед её лицом.
Но к этому моменту, ненависть настолько отравила каждую клетку тела, что срабатывала как своеобразное обезболивающее. Не было что открывать набело. Всё черное и криминальное, интересующее Бурова, известно не ей.
И с вызовом запрокинула голову, показывая сумасшествие в глазах, отсутствие робости. Готовность к новой красной точке, к новой печати. Жадно затянулся, затем поднес сигарету к её подбородку, бесшумно выдыхая густой табачный дым в лицо.
– Так это ты стрелял, – сказала полушепотом, переводя мертвый взгляд на кольцо и вдыхая запах дыма. – Это же ты стрелял…
– Нет, – прервал, опуская руку с окурком и отстраняясь. – Я только прикоснулся к твоей руке. Выстрелила ты! На крючок нажала ты.
Выдохнула, оттянув время нового ожога на неопределенное количество кровавых секунд. В отравленную паутину мыслей вплетался новый вопрос – в кого стреляли её рукой. А задать этот вопрос – смерти подобно. Смерти психического здоровья, да и не факт, что ублюдок ответит правду. Он точно воспользуется шансом нанести новый удар – неважно ментальный или физический.
Пристально посмотрела в спину мужчине. Статичен, как затишье перед западней, перед провалом в ловушку. И в момент мысли о ловушке, он проворно развернулся.
С размаху. Удар ногой по подлокотнику стула, выбивая пол из-под связанного, обездвиженного тела. Опрокинулась вместе со стулом. Рухнула на левый бок, оставаясь прикованной и проигравшей. Зажмурилась на секунды, ощущая пронизывающую боль, плавно растекающуюся по левой стороне тела, от плеча до голени, пропитывая ребра и предплечье болевым импульсом. Успела лишь приподнять голову и не коснуться ею бетона, но дурман боли и без того затмил сознание. Всё затихло, в глазах темнее, медленно опустила голову на холодный пол.
Протяжно выдохнула, пытаясь абстрагироваться от болезненных раскатов, пока Буров медленно приближался. Шорох подошвы, левый ботинок практически возле её лица. Лениво из-под полуткрытых век следила за его движениями, рвано хватая затхлый воздух.
Теперь ублюдок или поднимет стул вместе с ней и продолжит забивать вопросами, ответы на которые давно погибли в потрепанной памяти. Или же продолжит добивать лежачего, попутно бросая вниз стаю вопросов. Бесполезных вопросов.
Без всяких усилий, легким движением поднял стул. Мотнула головой, рассматривая грязь на джинсах сквозь призму боли в теле и висках, пока мужчина проверял состояние стяжек. Не повезло, хотя и освобождение от нейлона ничем не помогло бы. Снова подвела комплекция и отсутствие рукопашных навыков.
Сейчас же оставалось бить словами, но понятия не имела, что отвечать на чертовый вопрос о компромате. Не могла предвидеть расклад, не знала прибудет ли подмога.
Приподнял её голову за подбородок и пальцами постучал по щекам. Смогла лишь слабо поморщиться в ответ, больше не думая сопротивляться. Отдавая свою жизнь и целостность тела на растерзание обстоятельствам, образу жизни и ослепленному нерабочему везению.
– Подъем, хорошая моя. Продолжаем болтать. Итак. Где спрятан компромат?
На выдохе, опустила голову, пока в ушах застряло эхо его приправленного весельем голоса. Сгруппировалась, готовясь к новой алчной атаке. По закону этого мира – выживает и побеждает сильнейший. И, наверно, это не она. Молча покачала головой, держа губы плотно сомкнутыми, дабы не радовать врага болезненными выкриками.
Вмиг, хватка на подбородке, и сильная затрещина заставила отвести голову влево. Ударил тыльной стороной ладони, вероятно, оставляя на щеке и губах царапины. И всё-таки все старания смело молчать разбились о протяжный стон боли, предательски сорвавшийся с её разбитых губ. После метки, поставленной подаренным ею кольцом, оправой совершенно недрагоценного для неё бордового камня.
Посмотрела вперед, сквозь пространство и тьму в глазах, периферийным улавливая взмах руки мужчины. Отпрянула, но жест оказался обманкой. Выдохнула, облизала губы, наполняя рот ярким вкусом крови.
– Говори немедленно!