Вновь пересеклась взглядом с Давидом, поджимая губы, всем нутром чувствуя неловкость момента и всё ещё пылающий между ними конфликт интересов. Хотя теперь всё не важно. Интересы спутались, каждый преследовал только свою цель. Стоя сейчас в паре шагов от бандита, боялась, что он не сможет выслужиться перед боссом и всё исправить, а будучи в мнимом почете на той стороне, он может там и остаться. Или живым, или мертвым.
Спрятала глаза, тупо смотря вниз, а через секунду заметила, с какой злостью мужчина поглядывает на её обручальное кольцо.
– Ну, я пойду, – неуверенно предложил, переводя взгляд на Самойлова, разбивая инакомыслящее молчание.
Самойлов промолчал, продолжая возиться с доками, Дава с отвращением глянул на журнальный столик. Отметила, что лицо бандита опять плачевно видоизменилось. Синяк на скуле, разбитый нос, опухший подбородок.
– Да, – преступник ожил, мельком посмотрел на друга. – И ещё раз обсуди план с Матвеем. Всё провернуть лучшим образом, чтоб Буров клюнул, как люди на его маленький спектакль.
– Я всё понял, – кивнул и зашагал к выходу.
– Удачи.
Осталась наедине с преступником. А после громкого удара входной двери облегченно выдохнула.
– Что у него с лицом? – без интереса, глядя на Макса, подставляющего кусок бумаги к оборванному уголку документа. – И что ты делаешь? Психонул и порвал документы?
Опять промолчал, поправляя воротник серой льняной рубашки. Её быстрый взгляд на пальто на противоположном подлокотнике дивана. Или вернулся, или собирается уходить.
– С лицом что? – наконец отозвался, отбрасывая неподходящий обрывок бумаги. – А это он одной моей знакомой пощечину залепил. Ну вот… А меня по-другому воспитывали.
Слабо улыбнулась, сходу понимая, о чем речь. Видимо, он слышал тот разговор на лестнице, звук удара, от которого бросило на перила. От одного осознания внутри стало так хорошо, спокойно. Когда рядом сумасшедший человек, который, ручалась, нарочно выбрал бокс, чтобы потом наверняка лидировать, получать удовольствие от драк и избивать провинившихся по версии его мировоззрения.
– А как Наумова воспитывали? – обошла диван, села, подминая под себя ноги. – Он чуть не задушил меня.
– Самойлов-младший всегда херил манипуляторские установки отца, – взял чашку, отпил кофе и вернул на пол. – Думаю, он в юридический поступил специально, чтобы дать надежду отцу, а потом всё похерить и гордо уйти в бандиты. За старшим братом. А я слушал всё... Нет, в чём-то это помогло, но в другом сделало из меня загипнотизированного придурка. Защищать слабых… Нахрен это? Может поэтому они и слабые. Знают, что прибежит кто-то сильный и вступится, а знали бы обратное, смотри и постояли бы за свой зад.
Подняла с пола чашку и сделала глоток теплого напитка.
– Он имел в виду тотальную несправедливость, – тихо вставила. – Когда человек не может доказать свою правоту за неимением денег или поддержки...
– Что бы он там не имел – это его частное мнение. Убеждение. Но результат отличный – сыны уголовники. Прикольно, – забрал из её рук чашку, отпил и отдал. – Это я к тому, что авторитарное воспитание не всегда хорошо заканчивается. Нас муштровали, а получились закаленные преступники. А всё потому, что нам постоянно хотелось убежать из дома, подальше от такого воспитания. И убежали. Но теперь мы не последние люди, правильно, незнакомка? Вон Наумов знаменитый сценарист. А я крутыми амулетами торгую.
Фальшиво улыбнулась, чувствуя, как накатывает печаль. Именно его печаль. Проходит сквозь кожу и ментальные щиты, ведь не собиралась проникаться этим, но попала под раздачу отрицательных эмоций. И больше не стоило задаваться вопросом – ненависть к какому человеку помогла преступнику забраться на вершину криминального мира? Он люто ненавидел своего отца, и именно это чувство использовал как стимул, как источник силы и несокрушимости, дабы ненависть и непоправимость ситуации не утащили на дно.
– От некоторых его установок я уже никогда не избавлюсь, – с каплей лютой печали в голосе. – Нет, бить женщин нельзя, но у меня было много проблем, когда вступался за чужих баб. Как-то в ресторане заступился, набил уроду морду и не только, а потом узнал, что это крутой дядя из мафии. И зачем я полез? Нельзя вступаться за слабого, если после окажешься ещё слабее него.