Опустила глаза, вслушиваясь в знакомые нетвердые шаги за спиной. Медленно приближался, пока спешно наполняла бокал, разбавляя шелест ветра звоном стекла. Как некстати сейчас появился и рядом, на ступеньку выше, присел, отнимая наполненный бокал и кладя ладонь на плечо незнакомки.
– Не думай так, – тихо, чтобы слышала только она. – Ты не стреляла в сестру. На крючок нажал Буров, слышишь? Буров убил твою сестру. Ты ничего не добьешься, если будешь пить, уничтожать себя и обвинять в смерти.
– Но я…
– Ты была пешкой в той истории. И только пыталась спасти отца. Просто этот мир гораздо жестче, чем ты представляла.
Жадно и пьяно посмотрела на оставленный Самойловым бокал вина, но всё-таки отказалась. От нового глотка. Спустя несколько нервных выдохов и от чувства вины. Преступник прав. Ненавязчиво, слегка сжал пальцами её плечо. Безмолвная поддержка. Как будто за плечо выдернул в реальность, вон из неправильных мыслей.
Накрыла ладонью его руку, когда хотел отпустить. Надавила, удерживая прикосновение, и слабо улыбнулась уличной темноте, мысленно – темноте в глазах преступника, пока по щеке скользила слеза...
– Не грусти, незнакомка. Я знаю, что тебя вылечит от проигрыша.
Не видела, но по голосу понимала, что преступник улыбается. Гордо и с улыбкой заявил, что знает способ… Она тоже знала, поэтому твердо произнесла.
– Реванш…
Глава 27
Подставила руки под струю холодной воды, затем медленно приложила ладони к раскаленным вискам, изучая своё отражение, размазанный мрачный макияж в широком зеркале с подсветкой. Вслушивалась в пугающую тишину ванной комнаты, тонущей в полумраке, пока приводила мысли в порядок, поглядывая на застывший бокал вина на краю раковины.
Вино, обезболивающие, пустые мысли, коробки с патронами на столике в гостиной, заряженные магазины – так дожидалась преступника, срочно уехавшего по работе ещё четыре дня назад. Но четко помнила, как сорвался ночью с постели, оделся, наспех собрал дорожную сумку – там было больше автоматов, чем одежды - торопился, ничего не объясняя. Не проронил ни слова, хотя видел, что сонно и обеспокоенно за ним наблюдает.
Молча. Наградил прощальным взглядом, долгим поцелуем в висок, который в данную минуту пульсировал от боли, и вышел прочь. Забыв обманчиво пообещать, что скоро вернется.
Наугад подхватила хрупкий бокал. Глоток красного полусухого. Больше с досадой, чем с наслаждением. Алкоголь поджигал кровь, делая движения тяжелее, а сознание – эфемернее. Так было проще переносить отсутствие родного и единственного человека, потому что семью убили. Больше некому доверять.
На выдохе, поправила ворот фиолетовой рубашки и, сжимая пальцами хрустальный бокал, поплелась на выход. Вниз по ступеням, придерживаясь за холодные перила. Навстречу тихой музыке в гостиной, грубому голосу вокалиста немецкой рок-группы.
Окинула туманным взглядом полумрак. Новая песня, неизвестный язык, новый глоток, когда иллюзия жизни разбилась о стук входной двери.
Отпивая из бокала, лениво пошагала в прихожую. Взгляд мгновенно врезался в преступника в испачканной кровью одежде. Этого достаточно, чтобы резко протрезветь. В крови, но с наглой ухмылкой на тонких разбитых устах. Линия крови медленно сползла от виска, по щеке к подбородку и упала, растворяясь в теплой ткани пальто.
Едва стоял, вытянув руку и упираясь ладонью в стену, оставляя на бежевой краске красные разводы, распахнутое пальто, окровавленная белая рубашка. Сглотнула, отслеживая каждый взгляд и жест преступника. Ухмылялся, значит, кровавое зрелище – лишь небольшое упущение в плане на выигрыш. Незначительное. Он что-то не учел, и произошедшее нагло миновало его бандитский контроль.
– Когда ты перестанешь топить плохое настроение в алкоголе?
Наконец заговорил, фальшиво улыбаясь, бросая недовольный взгляд на бокал в приподнятой руке.
– Когда перестанешь в таком виде возвращаться домой, – ровно, смотря в упор. – Такое впечатление, что ты работаешь чьим-то быком и отнюдь не главный.
– Первый удар… Так получилось, забудь. Выключи музыку и плесни мне того же, – краткий кивок на бокал. – И тащи аптечку, моя умная милая.