– У меня есть план, – твердо с уст преступника. – Зря тратите время. А ей не стоило в деталях рассказывать…
– Стоило, – встала, нагло перебивая.
Скрестила руки перед собой, пристально разглядывая ярость на лице Самойлова. Темный, прожигающий её самоуверенность взгляд. Глянула вниз. На его сжатые кулаки, разбитые костяшки.
– Теперь я точно знаю, что Дружинин и команда – кучки зашуганных крыс, быстро объединяющиеся в группы, строящие какие-то союзы, потому что в одиночку никто не попрет против тебя, – улыбаясь, вернула взгляд преступнику, глаза в глаза, голос ровнее. – Я знаю, что время дерьмо и в нас будут палить на каждом шагу, но это нападение ничего не значит, потому что побеждает не тот, кто стреляет, а тот, кто попадает в цель. Побеждает тот, кто умеет держать козыри в руках до решающего момента. Козыри есть, и мы выложим их в самый последний момент, когда врагам будет казаться, что мы все трупы.
Отчеканила, заинтересованно изучая линию поведения Самойлова. Смягчающиеся черты лица, медленно разжимающиеся кулаки, ровное дыхание. К нему стремительно возвращалась конструктивная реакция, хотя и не хотел признаться незнакомке, что «всё под контролем» ему больше не принадлежит. Да, его брат рассказал, что преступника втихую красиво списали, но именно её слова, подтекст которых четко расслышал, вернули адекватность холерическому темпераменту. Проигрыш – лишь новый шанс одержать победу.
Наумов заговорщически улыбнулся, упирая ладони в бока. Она только что подтвердила его слова о подельнике и жене в одном лице.
– Что с автовокзалом? – спокойно сказал, обходя диван, хватая незнакомку за запястье и заставляя сесть рядом.
Послушно села, рассматривая контуры повязки под тонким рукавом чистой рубашки, прижалась всем телом, ощущая горящий след прикосновения на запястье.
– Записи с камер слежения давно стерлись, – Наумов вернулся в кресло и взял со стола тлеющую сигарету. – Но поговорил с начальником охраны. И тот сказал, что к нему обращалась эта девушка, – быстро кивнул на Арину, делая затяжку. – Она спрятала портфель в ячейке номер семнадцать, а потом договорилась с ним и отвалила кучу денег, чтобы тот присматривал за ячейкой. Сказала, что скоро вернется или же с ним свяжется один мужчина, показала ему моё фото.
Наумов бегло затянулся и швырнул дымящуюся сигарету в пепельницу.
Все переглянулись в гробовой тишине и, видимо, каждый думал о том, какой же вершины достигли ставки. Всё так тонко и непрочно. И страшно пересекаться взглядом с хладнокровными взглядами мужчин, словно происходящее касалось не их, а проблемы сплетены из воздуха и не угрожают смертью.
Самойлов взял стакан и неторопливо отпил янтаря. Слегка щурясь, навязчиво обнимая её за талию, монотонно проговорил в лицо брату.
– Ещё одно но, да? Должна же быть ещё фигня какая-то.
– Да. Возле меня ошивались люди белобрысого. Узнал их, сумел вовремя уйти. А сегодня утром за мной усилили слежку, думаю, твари уже поняли, что мы с тобой замяли вражду по случаю общей проблемы…
– Так что с компроматом?
– Теперь мы не можем просто так пойти и забрать папку. Разве что доверить кому-то из наших, но так бля… За нами следят. Во-первых, мы не знаем код, даже если это дата смерти её сестры, нельзя просто так прийти и при свидетелях всё это достать, пока за спиной ошиваются люди, среди которых может затеряться подставное лицо. У нас дохрена врагов, у них дохрена людей. Нам надо отвлечение. Маневр. Эта долбанная папка – бомба замедленного действия. Это знают, и нам просто так не позволят запустить её.
Не дыша, обеспокоенный взгляд на лицо Самойлова, оставшееся непроницаемым. Снова глоток и снова хладнокровие. Крепко обнимая незнакомку, смотрел в темноту гостиной. Пока мысленно умоляла посмотреть в глаза и озвучить план, но вместо этого обезоруживающее…
– Маневр придумаем завтра. Я спать хочу.
Отпустил Арину, ставя стакан на столик.
– Завтра у меня клиент умирает, – отчеканил Наумов, глядя на циферблат наручных часов. – Я буду занят. Ты послезавтра в городе?
– О, очередной депутат решил…
– Эта работа не обсуждается. Так в городе?