Так резануло слух его четкое «пока», что холод прошелся по спине. Пока не трогать, то есть не исключены крайние кровавые меры и от установок отца останется лишь крах и презрительная усмешка преступника. Он был бы страшным человеком, не брезгующим женскими и детскими криками, не останавливающимся ни перед кем, если бы в его голове всё ещё не жил родительский гипноз. Хоть какой-то плюс от жесткого авторитарного воспитания.
Не успела спрятаться за стеной, когда резко повернул голову и бросил взгляд поверх плеча. Заметил, ухмыльнулся и едва видимо для глаз махнул рукой. Люди, стоявшие на крыльце, стали медленно расходиться.
Преступник закрыл входную дверь, медленно двинулся к Арине, позволяя рассмотреть черный образ, каждый нетвердый шаг, эмоцию радости и блеск магнетического взгляда. Он точно что-то скрывал, недоговаривал и за её спиной проворачивал план. Слабо улыбнулась, думая: «Что ж, добро пожаловать в шкуру твоих жертв, в шкуру несчастных за спиной которых строила планы и сталкивала тварей с обрыва, провоцируя войны».
Уже понимала, что её понемногу вытесняют. Неговорливо, но верно выводят из дела, безмолвно заставляя сосредоточиться на роли жены, не более.
– Знаешь, что обиднее всего? – тихо, смотря в темные глаза приближающегося Самойлова. – Если не предаешь ты, это не значит, что никто не предаст тебя. Если ты не убиваешь жен своих врагов, это не значит…
– Я в курсе, – прервал, улыбаясь, прикоснулся к её подбородку, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза. – Не считаю, что его жена должна отвечать за… Она наверняка не знает о союзах и бойнях, которые устраивает её муж.
В гнетущей тишине пересечение взглядов, пока костяшками пальцев скользил по её щеке. Пока в голове эхо его слов, а в памяти емкое «пока не трогать». Готовность перешагнуть принципы, стереть собственноручно высеченную черту, если ситуация пойдет не по его плану.
– Собирайся, – громким шепотом, последний раз проведя пальцем по её подбородку. – Нас ждет дело и не ждет время. Десять минут тебе.
– Десять? Чё так мало? – возмущенно смотря в спину.
– И кофе выпей.
Крикнул, вальяжно скрываясь из виду.
– Я люблю чай с лимоном.
– Прости, я забыл, милая, – приглушенный голос из гостиной, а через секунды выглянул из-за стены. – С памятью что-то в последнее время. Амнезия какая-то. Не подскажешь, что делать в таком случае?
Тихо засмеялась, принимая очередную подъебку, демонстративно возводя барьер в виде скрещенных перед собой рук. Подбородок выше, взгляд острее, пока заговорщически ухмылялся оценивая её реакцию.
– В таком случае тебе надо переться к «Аметисту» и сидеть возле входа на улице, – ехидно отчеканила, приближаясь. – Перед этим не забудь до смерти замерзнуть. И сиди, жди, когда тебя подберет кто-то, посадит в теплый внедорожник. Но у тебя такой мерзкий, сволочный характер, что за тобой никто и никогда не вернется.
Заливисто смеясь, наклонился вперед, схватив её за плечо, толкнул на себя. Заставляя тело к телу, чтобы скрыть просвет между ними, уперся лбом в её лоб, кладя руку на затылок, второй крепко обнимая за талию. Каждое прикосновение как надежда на новый глоток воздуха, твердый шаг и вера в то, что скоро всё изменится.
Стихающий обоюдный смех, медленно перетекающий в страсть, полминуты молчания. Пока его спокойное дыхание касалось щеки. Пока крепко держал в руках.
Закрыла глаза, ярко ощущая, как сильно сжал волосы в кулаке и плотнее прислонился, сковывая, судя по натиску не спеша и не желая отпускать. Запах мужчины, прочность момента, неторопливо выдохнула, оставляя улыбку на устах. Так стояли, пока время шло. Мимо. Пока мрачные мысли растворялись в нежности и их общем сердцебиении. Бегло поцеловал в лоб, ослабляя тиски.
– Не зря вернулся, – прошептал, задевая губами мочку уха.
Поцеловал в щеку и хотел отпрянуть, но успела обнять за шею, возвращая объятия. Безмолвно сообщая, что ещё не насытилась мгновением. И пока не надо отпускать. Эмоциональная близость в данном случае приятнее физической. Надежнее. Нужнее. Потому что от одной лишь мысли, что нетвердый шаг преступника может повалить его в могилу, сводила с ума. Эта гребаная навязчивая мысль сводила с ума, поэтому втайне преклонялась перед его умением щелчком отключать мысли.