Теперь же спокойно пила ром, уже слыша нетвердые приближающиеся шаги. Улыбнулась, допила до дна.
– Что за юмор? – преступник появился в дверном проеме, пряча руки в карманах пальто. – Соображаете на двоих? Ты и одиночество?
– Я праздную, – отсалютовала пустым стаканом и с грохотом вернула на стол. – Я смотрела новости.
– Моя умная милая, – ассиметричная улыбка коснулась губ, Самойлов оценивающе посмотрел на черную приталенную рубашку. – Да, скоро ты увидишь результат своего бесценного труда. А я пока переоденусь.
Скрылся из виду, немного задержавшись на пороге.
Подперев голову ладонью, полупьяно посмотрела на бутылку и уже собиралась плеснуть добавки, когда он снова объявился в дверях.
– Я, походу, кое-что забыл, – сказал, стремительно приближаясь.
Наклонился, кладя ладонь ей на шею, и медленно поцеловал в губы. Нежно, но с собственнической нотой приправленной легкой грубостью. Добавляя огня к подожженной алкоголем крови, заставляя наслаждаться прикосновением теплых губ и скольжением языка по её. Резко отклонился, хитрым, изучающим взглядом смотря в глаза.
– Милая, я дома, – ухмыляясь, не разрывая зрительного контакта. – Или как там говорят?
– Иди переодеваться. На ужин еда из твоего ресторана.
– Да ты хозяюшка, – съязвил, шагая к двери. – Тогда почему не играет моя любимая музыка?
Послышалось из коридора и утонуло в шорохе отдаляющихся шагов. Бросила в полумрак насмешливое «обойдешься» и наполнила стакан напитком мрачного цвета. Скупой глоток, больше смочила губы, чем выпила. Провела кончиком языка по нижней губе, тупо смотря вперед. Что-то менялось с его приходом. Каждый раз. Становилось спокойнее и веселее.
Через какое-то время, держа стакан в руке, лениво поднялась, пошла на звук, донесшийся из гостиной.
Босой, в спортивных штанах и черной футболке, Самойлов стоял возле открытого террариума, ставя на дно емкость с водой. И всё бы отлично, и наслаждалась бы его домашним видом, если бы не черный тарантул, мигом материализовавшийся на раскрытой ладони преступника. Осталась в тени, машинально крепче сжимая стакан, ощущая, как от страха холодеют руки. Торшер бросал на стену и часть дивана яркое пятно света, позволяя комнате погрузиться в слабый полумрак. Именно этот полумрак использовала как укрытие, слушая издевательский смех преступника, гладящего страшную тварь, шевелящую длинными лапами.
– Этого зовут Сабад? – тихо спросила, отступая на шаг назад.
– Какая милая красота. Посмотри, – в ответ с издевательскими нотками в голосе, позволяя пауку переползти с ладони на ладонь. – Милейшие создания. Какие у него красивые глаза.
– С пауками нежнее разговариваешь, чем со мной, – как можно безразличнее произнесла, сделав глоток рома. – Ты никогда не говорил, что у меня красивые глаза.
– Ревность?
– Факт.
Он довольно засмеялся, позволяя тарантулу поползти по предплечью. Не играл, не притворялся, действительно кайфовал от общения с ядовитыми пауками и искренне не понимал, не принимал её страха. Нервно дышала, наблюдая, как паук разминает лапы, ползая по рукам преступника. Машинально пригубила, но черный ром упорно не притуплял испуга.
– Макс, верни это назад. А если он сейчас убежит?
– Больше тебе скажу. Один раз я торопился и забыл закрыть террариум…
– Я не буду ночевать в этом доме, если эта хрень убежит.
– И куда же ты пойдешь? – спросил не без яда в голосе.
Задумалась, прикусывая губу и пристально смотря на издевающегося Самойлова. Но быстро нашлась, подтверждая статус человека, который выпутается из любой передряги.
– А к Наумову пойду, – бодро произнесла, полупьяно рассматривая комнату, замечая лежащие на журнальном столике три пистолета. – Перекантуюсь у него, пока эта х… паук не вернется в свою стеклянную коробку. Наумов не похож на психа, который будет держать в доме подобную жесть. О, тем более не будет держать ядовитую дрянь, потому что у него годовалый ребенок и, думаю, адекватная жена.
– Хочешь посмотреть своему страху в восемь глаз? Говорят, если посмотреть страху в глаза…