– Хорошая идея. Подождешь, пока мы…
– Я буду действовать по ситуации. Я в курсе, что еду не на благотворительный ужин, – безэмоционально выпалила, с легким прищуром глядя на колеса медленно едущей впереди тачки и затягиваясь сигаретой. – Я понимаю, что Буров не выйдет с поднятыми руками сдаваться, а будет рвать за свою жизнь до последнего.
Замолчала, чувствуя, что безликость ей больше не принадлежит. Гнев просачивался в каждую клетку тела, адреналин будил безумие, преследовавшее на протяжении долгих лет. Точно знала, это последний раз, когда она на равных с преступником, когда он, ломая собственные принципы, взял её с собой. Дальше – она выходит из игры. Покурить и навсегда. Но сейчас… бесконтрольно перед глазами картинка из стертой памяти, где её рукой стреляют в сестру, а в следующий миг машина Давы свернула чуть вправо и затормозила.
Шли пешком мимо голых и поваленных деревьев, вел Дава, она шагала слева от преступника, обнимая себя руками, жалея, что выбрала легкую куртку вместо пальто, рядом Матвей, а за спиной – вооруженные люди. Её нервы сгорали от нетерпения и жажды поквитаться, сгорали под шорохи шагов тех, кто вел за собой финал её истории.
Ровно ступала по сырой земле, вдыхая промозглый воздух, изредка ударяясь плечом о руку Самойлова и бдительно ловя каждое слово заговорившего кареглазого:
– Дом никто не охраняет. Тут вообще такое место, что хрен кто найдет без наводки.
– А в доме уродов семь-восемь? – Самойлов швырнул окурок перед собой, потушил подошвой, идя на шаг позади Давида.
– Не считая Бурова, – Дава расстегнул теплую куртку и будто проверил на месте ли оружие. – После того, как грохнули Бодю, у Бурова начались серьезные проблемы, да и люди разбежались, с ним остались только самые отбитые. Это уже не та команда, которую мы выкосили после…
– После того, как ты принял двойника за настоящего Бурова, – ядовито добавила, выпрямляя спину и бесстрашно приподнимая подбородок, когда шагнул к ней с напором, заставляющим сделать шаг назад, но осталась на месте.
Что-то случилось, её слова разрушили грань. В карих глазах мелькнула лютая ярость, и он резко замахнулся…
Глава 33
Его рука практически коснулась щеки, когда черный ствол, мелькнув перед взглядом, оказался приставлен к запястью Давы. Предотвращая сильный удар в последнюю секунду.
Арина шагнула назад, почти врезаясь спиной в здоровяка, смотря на застывших мужчин, чьи взгляды пересекались лютой злостью. Пока в поднятую руку парализованного угрозой Давида тихо и жестко впивалось дуло пистолета.
Самойлов сумасшедший, но не идиот, чтобы выстрелить сейчас и привлечь гулким эхом внимание ублюдков, да ещё и лишиться одного из людей в важный момент. Поэтому в следующий миг прозвучало спокойное, подкрепленное уже безжизненной маской на лице:
– Я за второй раз изобью до смерти, сука.
Опустил оружие в унисон со спешным отступлением Давы на несколько шагов от преступника.
– В смысле за второй раз? – удивленно бросил здоровяк. – А когда был первый? Дава, ты чё, ебнулся?
Давид молча и безразлично посмотрел на него, не реагируя на вопросы, затем медленно перевел взгляд на Арину.
Так смотрят на роковых женщин ненавидящие их мужчины. На женщин, которые способны разрушить всё к чему смогут приблизиться. Настолько близко, насколько нужно, чтобы уничтожить дружбу, бизнес, семью, а в целом – жизнь. Превратить в пепел всё.
Слабо, едва видимо улыбнулась его мыслям, глядя ровно и смело в глаза. Несколько насыщенных шелестом ветра секунд перед приказом преступника двигаться дальше и Дава, разрывая токсичный зрительный контакт, подался вперед.
Люди за спинами шли чуть поодаль, не исключено, что выжидая ещё какой-нибудь сцены, хоть и оставались хладнокровно-безучастными на протяжении тягучих секунд эмоциональной разборки. Обнимая себя, брела, лишь на шаг отставая от Самойлова, крепко сжимающего в руке пистолет. Теперь всё её внимание было приковано к спине неприятеля. Пристальный взгляд невозможно не почувствовать, особенно, когда между раздражающими друг друга людьми меньше метра.
Бросая ту пропитанную ядом фразу, желая заставить его вспомнить о роковой ошибке, задеть словом поострее ожидала примерно такой стихийной реакции. Хотелось отомстить за ту въедающуюся в кожу пощечину, показательно ответить ненавистью на ненависть. И хотя никто из них точно не скажет, с чего всё началось – забыть о лютой неприязни уже никто не хотел, сражаясь, чей кулак или чье слово долбанет сильнее.