Все эти месяцы Беринга не тревожили. Никакой службы не назначали, и, может быть, кто-то другой и радовался бы необременительной жизни или, наоборот, нервничал, мучаясь неопределённостью... Беринг не радовался, не нервничал. Опытный моряк, проведший большую часть жизни на море, он наслаждался тишиной и покоем семейного уюта, спокойно готовясь к тому, что назначат царь и судьба.
В ноябре море само подошло к Берингову дому. С утра в тот день поднялся жестокий ветер, и вспучившаяся вода хлынула на городские улочки.
Из имущества почти ничего не удалось спасти. Унесли на чердак детей, несколько укладок с одеждой, да ещё Анна Матвеевна успела захватить горшочки с геранью.
На чердаке было холодно, Беринг прижимал к себе трёхлетнего Томаса. С младшим Ионасом возились жена и денщик.
Вода спала так же быстро, как и пришла. Ещё не начало смеркаться, а уже сошла вода с улиц, оставляя после себя разрушенные дома, разбросанные барки, брёвна, трупы лошадей и коров.
Несколько недель хлопотала Анна Матвеевна, уничтожая следы, оставленные наводнением, но дымили печи, выложенные изразцами, а стены, обтянутые крашеным холстом, были сырыми.
Тревогу и смуту принесло наводнение... По городу ходили слухи, будто бы, простудившись, слёг государь...
Наконец, в декабре месяце, Беринга вызвали в Адмиралтейств-коллегию, и генерал-адмирал Апраксин объявил, что но высочайшему повелению организуется камчатская экспедиция, командование которой государь намеревается поручить Берингу.
Толстым пальцем генерал-адмирал толкнул стоящий на столе огромный глобус, и, покачнувшись, поплыли перед глазами Беринга моря и страны, пока не упёрся палец генерал-адмирала, остановившись на самом краю неразрисованного глобусного пространства.
Помаргивая, смотрел Беринг на толстый палец Апраксина и всё ещё не мог уразуметь, что исполняется мечта его юности. Как страстно мечтал тридцать лёг назад Беринг о путешествиях в неведомые края, о плаваниях в далёких морях. Где растерялась эта страсть — на лесовозе, курсировавшем шесть лет из Петербурга на остров Котлин и обратно? В Азове, без единого выстрела бесславно сданном туркам? Или потом, когда окончательно свыкся Беринг с мыслью, что не ему суждена слава и почести, что его удел — исправно тянуть свою лямку? Впрочем, не важно где, не важно когда. Сейчас ему было сорок три года, и внезапное осуществление юношеской мечты лишь испугало его.
— Экспедиции надлежит прибыть в Охоцкий острог... — между тем говорил Апраксин. — И, построив там судно, плыть в море... Дальнейшая задача будет определена инструкцией, которую составит государь. А сейчас, не мешкая, надо заняться подготовкой. Охоцк, капитан, это не остров Котлин. Там негде будет забытое отыскать.
Апраксии усмехнулся и провёл рукою, поправляя сбившийся парик. Куски пудры посыпались на белые пятна морей, по которым предстояло плыть Берингу...
3
Намеревались выехать ещё затемно, но, как всегда, задержались... День выдался тусклый. Мутноватым пятном стояло посреди неба солнце. Завивалась между возами серая позёмка, заносила тупоносые башмаки матросов. В васильковых бастрогах, в красных чулках и вязаных шляпах матросы выглядели иностранцами, неведомо зачем приставленными к мужицкому обозу.
Ещё один матрос покачивался вверху, на фонаре. Труп залепило снегом, и из ледяного савана проступало только удивлённое, повёрнутое набок лицо, да торчали ноги в красных чулках.
Возле худощавого лейтенанта Чирикова толпились его товарищи по Морской академии — молодые мичманы и унтер-лейтенанты. С мечтательными, опушёнными девичьими ресницами глазами стоял тут мичман Митенька Овцын. Ярким румянцем горели его щёки. Беззаботно улыбался унтер-лейтенант Василий Прончищев, слушая Дмитрия Лаптева.
— Наш Харитоша, — рассказывал тот, — мимо этого переулка и не проходит теперь. И всякий раз напротив знакомого дома остановится и стоит, пока фрау не увидит... А уж как улыбалась она! Ласково... Ну, прямо как Митенька наш... Сидит в окошечке и улыбается, а Харитоша с улицы знаки делает, сердечное расположение своё выказывает...
— Ну, полно тебе врать, Митька! — сказал мичман Харитон Лаптев. — Право, совсем ведь околесицу несёшь.
— Ты погоди, Харитоша, погоди! — воодушевился Дмитрий. — Околесица дальше будет... В общем, смотрела немочка на нашего Харитошу, а потом — как раз незадолго до наводнения это было — сама ему знак сделала. Давай, дескать, дуй ко мне. Харитоша не долго думал. Даже калитку искать не стал, через забор сиганул и напрямик в дом. Уже руки растопырил, чтобы обнять любезную фрау, а тут, откуда ни возьмись, её супруг-немец. «Ах, герр офицер! — говорит. — Герр офицер! Наконец-то пришли вы! Давно уже готовы ваши сапоги». — «Какие сапоги?!» — Харитоша спрашивает. «Эти, герр офицер, эти! За которыми вы так спешили, что забор поломали. Заплатите, герр офицер, и не думайте, очень хорошие сапоги...» В общем, пришлось Харитоше месячное жалованье выложить, — заканчивая историю под общий смех, сказал Дмитрий. — А сапоги и сейчас целы. Потому как ни на какую ногу они не лезут...