Так мы и побрели за Мариной по сумрачному коридору.
Если это галлюцинация, то уж очень реалистичная и детализированная. До мелочей, до запахов, до болевых ощущений. Что-то тут не так.
Мы прошли через холл в противоположный коридор. Хирургия располагалась на первом этаже. Было поздно, больница спала. Только из приоткрытых дверей единственной палаты падал в коридор свет. Я догадался: нам туда. Там нас ждала уже знакомая санитарка.
— Тётя Вера, положи их. Я за картами, — сказала Марина и вышла.
Я огляделся. Сама палата была небольшой, но высокий потолок делал её просторной. В палате было одно большое окно с широким подоконником. Из мебели только пять панцирных коек, вместо тумбочек, высокие табуреты с полкой и у каждой койки в ногах стоял стул.
На одной из коек тётя Вера, пыхтя, натягивала простыню на матрас, целиком сшитый из подкладной резинотканевой клеёнки.
Под каждой койкой стояло судно. Около стены стоял эмалированный таз с красной надписью масляной краской «Для рвоты». Слава Богу, пустой.
Две койки были уже заняты. На одной лежал щупленький дедок, с любопытством рассматривающий нас. На второй кто-то пытался спать, отвернувшись к стенке и завернувшись с головой в одеяло.
— Ты ложись туда, а ты — туда, — приказным тоном распорядилась тётя Вера, показывая нам на койки в разных концах палаты.
— Тётя Вера. Товарищ милиционер из-за меня сильно руки повредил. Ему может помощь потребоваться. Можно мне с ним рядом койку? — включил я талант дипломата. На самом деле, мне не хотелось лежать непонятно с кем, отвернувшимся в стенку.
— Ладно, уговорил. Ложись рядом, — согласилась тётя Вера. — Наволочку, на, надевай.
Подушка тоже была из клеёнки. Я не очень представлял себе, как можно спать на такой постели. Но делать было нечего, я надел наволочку на свою подушку.
Тётя Вера молча кинула в меня второй наволочкой, кивнув в сторону второй койки для Николаева. Я послушно натянул наволочку на вторую подушку и сам застелил простынь на своей койке. Тётя Вера ушла, шаркая тапками по полу.
На стуле рядом с койкой Николаева лежали еще две простыни. Я одну взял себе. Свободных одеял нигде не было. Не май месяц! Как без одеял?
Николаев молча лёг на свою койку и с облегчением вытянулся.
— Коновалы… — только и сказал он.
Я присел на свою койку. Дедок на средней койке приподнялся на локте.
— Сынки! Курить есть? — с надеждой спросил он.
— Извини, отец. Утопил сегодня всё, что было, — Ответил Николаев.
Дедок вопросительно уставился на меня.
— А я не курю. Наверное, — помедлив ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям: курить совсем не хотелось.
— Жаль, — разочарованно пробормотал дедок. — Я Митрич. А ты, правда, милиционер? — спросил он Николаева.
— С утра был милиционером, — пробурчал Николаев.
— Как звать тебя, фараон? — спросил с сарказмом Митрич.
— Иван.
— Ванька, стало быть. А ты кто будешь? — обратился дед ко мне.
— Понятия не имею, — раздраженно ответил я. Этот допрос начинал меня доставать. Невооруженным взглядом было видно, что этот Митрич не так прост, как хочет казаться.
— А ты не дерзи старшим! — притворно ласково произнес дед.
— Я не дерзю. Я не помню, — сказал я примирительно.
— Пашка его зовут, — разрядил обстановку Иван.
— А как это не помнишь? — заинтересовался Митрич.
— Не помню и всё.
— А что не помнишь?
— Всё не помню.
— А что-нибудь помнишь?
— Помню, как Иван чуть в обморок не упал в процедурной, — решил я сменить тему.
— Ага! Тебе бы наложили столько швов наживую, — огрызнулся тот.
— Попросил бы обезболить… — неуверенно начал я.
— Кувалдометром по башке! — заржал Митрич.
— Да, хотя бы спирта налили бы, — обиженно сказал Иван. — Изверги.
Я сидел и помалкивал. Разговор в палате плавно перешёл на водочку под огурчики с картошечкой жареной на сальце. А потом также плавно вернулся к куреву.
— Слышь, Пашка, — позвал меня Николаев. — Сбегай в холл, глянь, может Вениаминыч еще не отчалил. Попроси у него курева. Скажи, для меня. Давай бегом!
Я не привык, что со мной так разговаривают. Хотел было послать, но вспомнил, что я дохляк-подросток и встал с койки. Надо как-то вживаться в новую реальность. Мысленно я для себя решил, что отпущу ситуацию и посмотрю, к чему все пойдет. Повлиять я, пока, все равно ни на что не могу. Чего дергаться лишний раз?!