Поэтому Розамунда тоже засмеялась:
— Просто удивилась, как это ты меня обскакала. Пока шла, не заметила, чтобы ты меня обгоняла. Или ты на машине?
— Да, на машине. — Линди все еще пристально ее разглядывала. И вдруг, когда Нора на минуту вышла из комнаты, быстро спросила: — Ты вчера вечером видела Бэйзила?
От неожиданности Розамунда опешила. Она не встречала Бэйзила несколько недель, можно сказать, уже и забыла о его существовании.
— Нет. А что? Он хотел зайти?
— Да нет. Я так спросила. — Кажется, Линди не собиралась давать никаких разъяснений. — Может, он звонил или еще что?
— Да с какой стати? Мы с ним едва знакомы. Я и встречала-то его всего раз, тогда, у тебя на вечеринке…
— Но в тот раз ты, кажется, познакомилась с ним довольно близко. Вы с ним болтали не переставая, я видела. Как он тебе? Расскажи.
Линди с выражением напряженного внимания подалась вперед, и что-то вдруг неуловимо изменилось в их отношениях, словно власть перешла от одной к другой. На мгновение у Розамунды даже голова закружилась — будто земля под ними задрожала. Стены комнаты поплыли перед глазами, ей стало дурно, по телу пробежал озноб. Это, конечно, начинался грипп. Но приступ быстро прошел, и Розамунда услышала свой голос:
— Да ведь это давненько было… Но, помнится, он мне показался довольно забавным. Да, точно, он мне понравился. Хотя, конечно, парень импульсивный…
Она была настороже. Не оставляло неприятное предчувствие: все, что она скажет на эту тему, так или иначе будет использовано против нее, вернее, против Эйлин. Правда, каким именно хитроумным образом, Розамунда не представляла. Но больше ей ничего сказать и не удалось, поскольку в комнату вернулась Нора, с очередным блюдом — упрямица пропустила мимо ушей все советы Розамунды — и с новыми гостьями. В суматохе приветствий, восклицаний и вопросов приватный разговор стал невозможным.
Следующие полчаса были посвящены угощению. Одна половина компании набросилась на него с наслаждением, легкомысленно забыв и о собственной фигуре, и о будущих ужасах кулинарной гонки; члены другой половины состязались друг с другом в сложнейшем искусстве выразить восторг и восхищение каждым видом пирогов и плюшек, ни съев ни единого кусочка.
Церемония подошла к концу, и озабоченное личико Норы просветлело, когда она обвела взглядом доказательства бесспорной победы: горы остатков и объедков, которые, как уцелевшие в бою солдаты умело развернутой армии, свидетельствовали о гении полководца. Началась дискуссия.
Началась как обычно — кто-то принялся рассказывать о каком-то путешествии, но уже через несколько минут все, включая рассказчицу, наперебой говорили о своих детях, сражаясь, как ораторы в Гайд-парке, за внимание аудитории.
Победили, конечно, матери подростков. У мамочек грудничков и малышей ясельного возраста в данном сражении не было ни единого шанса. Ибо обтрепались, поблекли за последние годы такие вещи, как приучение к горшку, свободное кормление, ревность ко второму ребенку — все те вопросы, что совсем недавно заполняли страницы газет и журналов, потрясали общество — от профессоров центральных клиник до робких молодых мамаш в благотворительной больничке. Прежде первостепенно важные, сегодня эти вопросы вновь задвинуты в узенький мир детской, откуда они так загадочно возникли. Обращайтесь к здравому смыслу, говорят нынче молодым мамам. Краткий час их славы миновал.
Иное дело — матери подростков. Им не предлагают такой скучищи, как здравый смысл. Слава (хоть и дурная) их сорванцов невольно сказалась и на них; ничем до сих пор не примечательные домохозяйки нежданно-негаданно оказались в центре всеобщего внимания и почитания (хоть и отраженного).
Так и получилось, что Розамунда, Нора и живая, очень молодо выглядящая брюнетка по имени Карлотта вышли в бесспорные звезды маленькой компании — исключительно благодаря тому, что каждая была обладательницей одного-двух удивительных созданий, о которых ежедневно пишутся статьи, произносятся речи, читаются лекции. Розамунда пребывала в этом качестве уже около трех лет, и оно ей еще не приелось. «А у нас есть!» — горделиво произносила она, словно Питер — яйцо Фаберже или система охранной сигнализации, которая легко превращается в журнальный столик. Тотчас же все внимание устремлялось на нее, и непосвященные уважительно задавали ей уйму серьезнейших вопросов. И неважно, что именно отвечала Розамунда: любые ее слова выслушивались с благоговейным изумлением, как в старину — истории путешественников. Ей внимали, как отважному первопроходцу, только что вернувшемуся из неизведанных и опасных краев. Ну что? Как? — спрашивали люди, округляя глаза.