— По-моему, не стоит так волноваться. Она скоро вернется. Слушай, можно же спросить Эйлин! — Удивительно, как это Розамунда раньше не додумалась. — Эйлин должна что-нибудь знать.
— Да нет. Ее и дома-то нету — еще в конце недели уехала к какой-то подружке. Хотя подожди-ка… Можно же ей позвонить? А? Вдруг Линди с ней связывалась…
Он бросился вниз, оставив дверь в спальню нараспашку, через минуту из холла до Розамунды донесся его голос:
— Алле? Да. Да, верно, Эйлин Форбс. Да, если вам не трудно. Спасибо. — Последовала долгая пауза. — Эйлин! Как здорово, что я тебя поймал! Послушай, ты не знаешь, где Линди? Она собиралась заскочить ко мне на работу… (Как интересно. Розамунда впервые об этом слышала. Впрочем, теперь чего уж.) …но так и не появилась. И дома ее нет… Там заперто и темно… Что? Нет, не знаю. Просто сказала, что хочет о чем-то поговорить. И машину не брала, она так и стоит у дома… Да я и сам об этом думал, но туман не такой уж сильный, и вообще, судя по всему, проясняется. В любом случае она могла бы мне позвонить или приехать на метро. На нее это так не похоже.
Снова длинная пауза, во время которой Джефри отвечал только: «Да… Да…», Розамунда сбилась со счета этих «да». С каждым разом голос становился все более тревожным и недоумевающим.
— Да. Да, знаю. Меня это тоже беспокоит. Раньше она никогда не оставляла его так надолго — в темноте, в холоде. Когда я туда заходил, он лаял как нанятой.
Снова молчание. И снова голос Джефри:
— Да, мне бы тоже этого хотелось, но я не спросил ее. Что теперь поделаешь? А потом, она, может, и не могла объяснить всего по телефону. Коли так хотела поговорить со мной не дома, значит, явно дело секретное. И очень срочное. Мне даже показалось, что она напугана… Потому я так и беспокоюсь…
Еще несколько обрывочных фраз, и трубку положили. Джефри медленно поднялся наверх.
— Ну что, слышала? — бросил он. — Не много оно нам помогло…
Розамунду тронуло это «нам». Он в самом деле считает, что она тоже беспокоится о Линди?
— Я только тебя слышала, — заметила Розамунда. — А что говорит Эйлин? Есть у нее какие-нибудь идеи?
— Не особенно. Хотя ей тоже все это кажется странным — не в характере Линди. Но Эйлин сегодня возвращается домой, говорит, что уже выходила, когда я позвонил. Часа через два будет здесь. Может, чего-нибудь придумает… или, даст бог, Линди к этому времени сама объявится…
При мысли об этом его голос смягчился, потеплел. Удивительное дело, до чего Розамунду растрогали его переживания, даром что причина их была ей ненавистна. Стараясь не обращать внимания на головокружение и жуткую головную боль, которая одолевала при малейшем движении, Розамунда встала на ноги. Главное, чтобы Джефри не заметил, что она лежала. Не хватало еще навязываться ему со своими болячками именно сейчас, когда он так нервничает из-за Линди. Брошенные жены-неврастенички как раз так и поступают.
— Давай прямо сейчас сходим к Линди, глянем — что да как, — предложила Розамунда.
Превозмогая стук в висках, выпрямилась, в глазах тут же потемнело, комната начала куда-то проваливаться… «Все, сейчас грохнусь в обморок…» Нет, пронесло. Свет постепенно вернулся, выплыло лицо Джефри. Одной ногой Розамунда начала нащупывать под кроватью туфли, готовая тут же привести в исполнение собственное предложение.
— Линди могла оставить сестре записку, — промямлила она первое, что пришло на ум.
— Да я уже смотрел — ничего, — уныло проговорил Джефри и чуть погодя добавил: — А вообще, чем черт не шутит… Я ведь только мимоходом глянул. Может, что и просмотрел. Пойди ты, Розамунда, а? Ты лучше знаешь, что искать. А обоим сразу нам не стоит уходить — вдруг она позвонит?
И снова Розамунда была тронута: Джефри смотрит на нее как на товарища по общей беде, к тому же как на авторитетного товарища — сказал же он, что она лучше знает, что искать. От этого даже чуть полегчало — меньше кружится голова и сил прибавилось, почти как у человека, который легко может пересечь комнату и спуститься по лестнице. Она наконец нашарила туфли и не глядя сунула в них ноги — боялась привлечь к своим действиям мужнино внимание. Впрочем, зря опасалась: он все еще хмурился в глубокой задумчивости.
— А как я войду? У тебя есть ключ? — спросила она, вполне готовая отправиться в путь-дорогу. — Или ты не запер дверь?
— Она сама и оставила дверь незапертой! — На мгновение тревогу на его лице сменила добрая, любящая улыбка. — Ты же знаешь, какая она — доверчивая и беспечная.
«Говорит так, будто она еще жива!» — пронеслась у Розамунды безумная мысль. Но уже в следующий миг рассудок и здравый смысл возобладали и она отогнала от себя то страшное, что стояло за этой мыслью. Вместо этого она приготовилась дать отпор привычной волне гнева, которая непременно должна была последовать за этим возмутительным «доверчивая и беспечная».