— Ох, Пётр Аркадьевич, — погрозила пальцем мужчине, что было крайне невежливым с моей стороны, столь грубо нарушать правила этикета. Но после моего гогота (больше напоминавшего звуки из стойла, чем человеческий смех) поздно заказывать панихиду по едва почившему этикету. — Георгий Родионович по возвращении окажется весьма недоволен.
— Полно вам, Мирочка. Что же вы вспомнили о средневековых временах? Вы молодая, умная и самостоятельная женщина. Вам ли оглядываться на мужа? Словно он ваш хозяин, а не соратник.
— А кто говорит о хозяине? Вопрос в элементарном уважении.
— Так мы с вами ничем неуважительным не занимаемся, разве нет?
Я не возьмусь утверждать, но у меня складывалось чёткое убеждение, что все разговоры с Петром Аркадьевичем неизменно загоняли меня в тупик. Я умудрялась с систематическим постоянством терять нить разговора. Как, например, сейчас, о чём мы вообще говорили? Погоду заранее исключила, как возможного претендента из списка потенциальных бесед. Мужчина поглядывал на меня с веселящейся хитростью, но я не чувствовала в нём подвоха. Не исключено, что он гениальный актёр, но в его отношении ко мне никогда не чувствовалось жажды обладания или же азарта охотника. Вот хитрости в нём — просто океан, а он там акула. Но при всём при этом, если бы меня спросили доверяла ли я Петру Аркадьевичу или нет, то чаша весов пусть на несколько граммов, но перевесила бы в сторону доверия. В нём по крайней мере полностью отсутствовали злоба и зависть, и он не брызгал ядом в мою сторону при встречах.
— Приветствую, Пётр. — Гера появился из ниоткуда, и почти ткнул в меня увесистым бокалом на ножке с водой. Кто-то явно не в духе, потому как скрыть недовольные нотки в голосе мужу не удалось.
— Добрый вечер, Георгий. Как жизнь молодая?
— Полагаю также, как немолодая. Сплошные дела и заботы.
— Ну, не скажи. Возможно, ты удивишься, а впрочем, может и нет, но после сорока человек, как правило, познаёт совсем другие стороны бытия, и мерить начинает совсем иными категориями.
— Я вот думаю, когда ты, Петя, успел получить докторскую степень по философии.
— А-ха-ха. Как прекрасна молодость, но вместе с тем исключительно опасна собственной недальновидностью. Зачем мне степень в философских науках, когда я прошёл самую главную школу. Ты, несомненно, догадываешься какую, но я озвучу для Мирочки. Так вот, юная леди, запомните, жизнь — наша самая главная и важная наука. Только жизнь способна щедро награждать нас или наказывать — тут срабатывает вечный принцип кнута и пряника — всеми необходимыми знаниями и опытом. А уж как полученными навыками распорядится человек — каждый для себя решает самостоятельно.
— Полно вам, Пётр Аркадьевич, прикидываться стариком. Вы весьма привлекательный мужчина, и я абсолютно уверена, что у вас нет недостатка в поклонницах.
Загороднев расплылся в улыбке и глаза его сверкнули довольством, и я очень надеялась, что не в ответ на моё высказанное мнение о его внешности, но хитрость из взгляда никуда не делась:
— Так поклонницы, Мирочка, отнюдь не из-за внешней привлекательности, а по причине наличия солидного банковского счёта и выписанных мною щедрых чеков.
Я, до этого момента с интересом смотревшая в серые лукавые глаза, после последней произнесённой фразы почувствовала непонятную неловкость. Мы вроде не друзья, чтобы поднимать в разговорах откровенные темы. Я даже ощутила, как предательский румянец опалил щёки и шею. Вовремя вспомнила, что в руках бокал с водой, и спряталась за ним, отпивая мелкими глотками и остужая неловкий подростковый порыв.
— Пётр, прекращай смущать мою жену, — как и раньше, Гера всегда на моей стороне. Душу изнутри омыла волна тепла. Чтобы ни происходило с мужем последние дни, я уверена — наши взаимные чувства слишком глубоки, что им по силам преодолеть все возникшие разногласия и недоразумения.
— Я вынужден попросить у вас прощения, Мирослава Андреевна, — мужчина перешёл на официальное обращение, и голос его растерял дружеское участие, превратившись лишь в делового партнёра. — Я и вправду позволил себе лишнее. Я вижу, что наш московский гость освободился. Пойду пообщаюсь, пока его не перехватили до меня. Всего доброго и приятного вечера, — Пётр Аркадьевич воспользовался весьма удобной отговоркой. Поцеловав мне на прощание тыльную сторону кисти и коротко кивнув Гере, он действительно направился в озвученном направлении. И мы с мужем на пару наблюдали за тем, как двое мужчин завязали непринуждённую беседу.