–Теперь мне не будет счастья! – плакал Меццо и Граф плакал вместе с ним, увлечённый сочувствием к его судьбе
Впрочем, надо признать – появление Меццо толкнуло Графа на свершения. Он выписал из столицы лекаря и даже сам отправился за ним. Затем сам отправился в аптеку, где ему собрали все порошки, выписанные лекарем. А затем случилось и совсем невероятное: Граф отправился на охоту, твёрдо намереваясь подстрелить оленя, чтобы повара сварили олений бульон с лавром – верное средство для восстановления сил!
И если бы всё это было сделано от добродетели и желания помочь ближнему – Графу цены бы не было! Но он не очень думал о ближнем, его занимал лишь собственный интерес. Так повар может относиться к супу…
Меццо от стараний Графа, от его заботы, что стала даже навязчивой, ибо Граф вздумал читать Меццо каждый вечер и именно из Библии, быстро поднялся на ноги, и, раскланиваясь с Графом, благодарил его на десятый уже раз, когда Граф вдруг спросил:
–Разве не можешь ты остаться?
Суп был готов, и Граф загорелся новой идеей: вот он, его друг! Ведь именно судьба привела Меццо на путь его жизни! Судьба дала ему собеседника, соратника, компаньона!
Меццо мог остаться. Стыдливо опуская глаза, спасённый бедняга благодарил и обещал молиться за своего покровителя богам и каждому ангелу.
–О, брось! – махнул рукою Граф, ему нравилось его новое увлечение великодушием.
Вот тогда, пожалуй, всё по-настоящему и началось.
***
Началось вроде бы обыкновенно. В один из вечеров Граф, привыкший к вечерней болтовне с Меццо, направился в его покои, и…не нашёл его там. Нахмурившись, спросил у слуги, где же его дорогой гость? Получил непонятный ответ:
–Ушёл на конюшню.
Заинтригованный сверх меры, Граф направился на конюшню, где и нашёл Меццо, который…мирно устраивался спать на грубом соломенном тюфяке в самом углу конюшни!
–Меццо! – только и вымолвил изумлённый Граф.
Меццо же, застигнутый врасплох, поспешил объяснить:
–Друг мой, не подумай дурного! Я не хотел тебя обидеть, нет, ни в коем случае! Я лучше умру, чем обижу тебя своей неблагодарностью, ведь ты…
Граф молча ждал объяснений. Меццо решился:
–Ты станешь смеяться. Я просто не чувствую себя счастливым, когда сплю на шёлке, в тёплой спальне. Я не знал, как сказать тебе это и решил таиться. Простишь ли ты меня?
Граф поразился:
–Ты не чувствуешь себя счастливым?!
Меццо вздохнул:
–Древние спали на камнях и земле, под головы сворачивали шкуры и могли любоваться звёздами и ветром. Природа берегла их, хранила тепло. В походах же рыцари до сих пор спят на земле, знают – она им мать.
Меццо сказал всё правильно. Граф не понял, но в сердце его вползли новые смутные тени идеи, что казалась ему помешательством.
Пока казалась.
–Спи где хочешь, – пробормотал сбитый с толку Граф и направился к себе.
Следующие три ночи Граф ворочался в удушье своей тёплой спальни, на ставших неудобными подушках, ушитых шёлком, и золотой нитью. На четвёртую ночь сдался – пошёл в конюшню, совершенно измучившись бессонницей, переступил неслышно через Меццо, сделал знак слуге, который от удивления распахнул рот…
Всю ночь Граф спал сладко и мирно. Когда же его разбудили, он даже подобиделся: сон был таким глубоким!
–Друг мой…– с изумлением промолвил Меццо и осёкся, не зная, что ещё сказать.
–Я был счастлив! – признался Граф и улыбнулся. Он был страшен в своём счастье.
***
Конюшней дело не кончилось. Где-то через пару дней от первой ночёвки Графа на соломенном тюфяке, во время обеда с Меццо, произошло следующее: Меццо отказался от рыбы и дичи, отверг твёрдой рукою свежий тыквенный хлеб и не притронулся к кремовым пирожным.
–Ты постишься? – испугался Граф. – Или нездоров?
–Я в тоске, мой друг. Мой желудок требует такого же возвышения как и душа. Я не могу есть той пищи, что насыщает желудок благом и ленью.
–Чего же ты хочешь? – слова всё ещё были странными, но Граф впитывал их с жадностью.
–Серой похлёбки…и два сухаря, – отозвался Меццо. – Пища – простая, посланная богами ещё с древних, самых чистых и праведных дней – она и только она является такой же праведной пищей, как и многие годы назад, когда само понятие греховности ещё не жило в человеке! Когда и сам человек был неотделим от земли.
Кончилось тем, что Граф – натура впечатлительная – прослезился и истребовал себе тоже порцию похлёбки из серой крупы и два сухаря.